— Значит, ты держишь его в уме?
Я кивнул.
— Это опасное дело, молодой человек. Я не был бы тебе истинным другом, если б не предупредил тебя, насколько это опасно.
Он подошёл ближе, осторожно ступая по накренившемуся полу. «Руан» уже вышел в море, свежий ветер с востока гнал его вперёд, и жёлтые огни фишгардской гавани в окне каюты казались янтарным ожерельем.
Мсье Пуанкаре продолжал:
— Знаешь, Риган, в борьбе за свободу Ирландии Франция объединится с твоей страной, чтобы сбросить ярмо англичан, но это будет непросто. На высоких постах в продажном ирландском правительстве и в скромных хижинах ирландцев — предатели, всюду шпионы, ведь англичане хорошо платят доносчикам. Такие люди, как Карл Ла́бат, сожгут человека заживо, только бы получить сведения вроде тех, что ты держишь в уме.
— Карл Лабат?
Этот наёмник наводил ужас на всю Ирландию.
— Сегодня ночью, — сказал Пуанкаре, — Карл Лабат ждал тебя на дороге в Фишгард, только я его опередил. Тебя было взять легко, Джон. И что было бы, если б ты стоял перед этим извергом Лабатом, а не передо мной, Пуанкаре?
Я отвернулся от его испытующего взгляда; он был прав, и я чуть было не поддался искушению довериться этому умному и опытному человеку. Если во всём мире и был кто-то, кто смог бы доставить письмо лорду Фицджералду, это был Жорж Пуанкаре. Говорили, что к его словам прислушивается Гош, блестящий молодой генерал Франции, и что даже сам Бонапарт им восхищается.
Он продолжал:
— Будь же разумен, юноша. Разве подобает, чтобы судьба Ирландии зависела от смелости семнадцатилетнего парнишки? Разве твой отец доверил бы это письмо тебе, будь в это время рядом я? Знаешь, одной смелостью многого не добьёшься, доверь свою тайну другу твоего отца.
Я закрыл глаза и отвернулся.
— Не могу, сударь. Отец доверил её мне и велел не говорить о ней никому.
— Но он рассчитывал на меня, Пуанкаре?
Я не ответил, а он прошептал:
— Пойми же, как это опасно, сынок. Будь на моём месте Карл Лабат, ты заговорил бы через час.
Я взглянул на него.
— Неправда! Я всё равно бы молчал! Пусть бы он сжёг меня заживо…
— В конечном счёте так, верно, и было бы, ты ведь не знаешь этих людей. Ну, так как же?
— Я не могу нарушить слова, данного отцу, — сказал я.
К моему удивлению, он улыбнулся и вскричал:
— Поздравляю! Ты настоящий сын своего отца. Mon Dieu![10] Слушай же! Я получил указание от Французской Директории захватить тебя и проверить, пока этого не сделал кто-нибудь вроде Лабата. — Он перекрестился и прибавил: — Молю бога, чтобы ты никогда с ним не встретился. А пока я могу доложить Директории, что послание у тебя и что на тебя можно положиться.