А другой крестьянин, маленький, высохший человек, стащил с себя куртку и показал мне спину в рубцах.
— Они мне дали двести пятьдесят ударов, чтоб я сказал, где спрятаны копья.
— Но он не сказал, — произнёс его друг, поднимая кружку.
— А на мне вот что, погляди! — крикнул другой и сдёрнул широкополую шляпу, и я склонил голову, ибо череп у него был белый, как кость, а волосы сожжены, и я понял, что гессенцы пытали его страшной пыткой, зажигая на нём смоляную шапку.
— И он не сказал, где порох, — произнёс четвёртый. Голос его зазвучал громче: —Так что катись-ка ты в Дублин, — закричал он мне прямо в лицо, — и скажи-ка своим дружкам, что мы в Ки́лдэре[22] плюём им в глаза! Как только вожди скажут нам, что время приспело, Килдэр поднимется вместе со всем Уэксфордом, а таким умникам, как ты, никто спасибо не скажет.
Окружённый этими смелыми людьми, я не смел поднять на них глаза.
— Прощайте, — сказал я.
— Скатертью дорожка…
Они с отвращением отвернулись от меня.
— Мы за Ирландию во веки веков, и к дьяволу тех, кто стоит в сторонке!
Я вышел и на пороге столкнулся с вербовщиками, которые втолкнули меня назад в трактир.
Шестеро их.
Все шестеро — дюжие английские матросы, плоские шляпы, подвязанные косицы, мускулы на груди так и ходят под тугими чёрными фуфайками. Вошли с ухмылками и захлопнули за собой дверь.
— Боцман, вот подходящий молодчик! — закричал один из них.
Я выхватил шпагу, ногой опрокинул стол, чтобы было посвободнее, и отступил к стене. А ирландцы засмеялись. Возраст у всех них был такой, что ни один не годился для службы в британском флоте, и они смеялись, словно пьяные гномы из ирландской сказки, и топали ногами в восторге оттого, что я так попался, а я в душе проклял собственную глупость. Ведь я видел корабль у Брейского мыса. Всю свою жизнь я знал, что, если корабль подходит к берегу один, значит, это разбойники-вербовщики, довольно я на них в Милфорде насмотрелся. Я видел, как они выходили в город, когда закрывались трактиры. Англичане так вербовали себе матросов во флот: чуть не половину брали насильно, просто хватали человека у дверей собственного дома и уводили. Пять лет служил он во флоте адмирала Нелсона, а его жена и дети меж тем голодали. Я поднял шпагу.
— А ну, опусти эту штуку, — прошептал боцман, — а не то тебе же хуже будет, сынок. Бросай шпагу во имя короля, и никто тебя не обидит.
Он подмигнул и захохотал, а матросы у него за спиной одобрительно заревели:
— Сдавайся, парень, и поплывёшь по волнам вместе с нами!..
— Берите его! — орали ирландцы. — Делайте с ним что хотите, нам он без надобности.