Все присутствующие, включая советников, окружавших Чаку, тихо запели, как того требовал обычай. Лишь один вождь не должен был подпевать.
Пять исангомас с Нобелой во главе быстро пробежали посередине подковообразного строя и достигли крайней точки дуги, в двухстах ярдах от Чаки. Здесь в каждой шеренге был оставлен проход для исангомас. На бегу они подпрыгивали примерно через каждые десять шагов, дико вращали глазами и издавали исступленные крики и вопли. Время от времени искательницы колдунов становились на четвереньки и обнюхивали землю и ноги несчастных людей. Иногда они продвигались вперед ползком, ни на секунду не переставая принюхиваться. Гримасничая и кривляясь, они оглядывали окаменевших воинов, которые, задыхаясь от страха, все же старались не прекращать пение. Время от времени, подобно собакам, идущим по следу, они поворачивали назад, как бы в поисках потерянного запаха, и приподнимали смертоносный хвост гну, словно собираясь ударить им человека в знак того, что он оказался «вынюханным» ими колдуном.
За исангомас торжественно шествовали палачи. Муки ожидания порою становились нестерпимыми, но пять искательниц колдунов знали, что настал их час, и не спешили вынести приговор. Они наслаждались зрелищем этих мук и старались продлить их, насколько было возможно. Только при вторичном обнюхивании каждой шеренги хвосты гну опустятся на заранее намеченные и обреченные жертвы.
Всякий раз, как вурдалаки, совершавшие свой обряд, приближались к человеку, которого по той или иной причине считали возможным виновником зла (хотя бы потому, что его вообще недолюбливали), остальные невольно начинали петь громче. Это, естественно, помогало знахаркам избирать жертв, угодных народу, независимо от тех, кто ужо был внесен в их список. Когда же они приближались к человеку, пользовавшемуся всеобщим уважением, пение почти замирало.
Командир полка Фасимба — Мдлака, человек несравненного мужества, внутренне содрогнулся, когда Нобела принюхалась к нему, чуть не коснувшись своим искаженным злобой лицом его лица, и затем дважды возвращалась к нему. Однако всякий раз пение затихало, воины же и вовсе неслышно шевелили губами, ибо наряду с Мгобози Мдлака был одним из самых популярных людей в стране. Нобела, однако, не любила его и Мгобози, как не любила вообще всех умных людей, особенно если они советовали вождю придерживаться умеренной политики и не домогались ее расположения.
Чака нахмурился — он знал, что даже он не полновластен, когда на сцене появляются искательницы колдунов. В тот самый миг, когда они ударят свою жертву хвостом гну, палачи, не дожидаясь приказа вождя, уведут ее и предадут ужасной казни.