Он залез в возок, яростно стукнув дверцей, плюхнулся на сундук и, отводя глаза, сказал:
— Лиза… Дай водки.
Лиза, не произнеся ни слова, приподняла крышку погребца. Донышко бутылки глухо стукнуло о чемодан.
— К черту стопку. Там стакан был…
Столь же беспрекословно она убрала стопку и поставила рядом с полуштофом серебряный стакан, подаренный поручику тестем. Горлышко звякнуло о край стакана, немного пролилось на покрывавшую чемодан холстинку. Рывком поднеся стакан ко рту, поручик одним махом проглотил горькую водку, покривился, замотал головой. Прикрыв глаза, откинулся на стенку и стал ждать результата. Результат оказался унылым: не забрало… Словно воды хватил.
— Что там за крики были? — тихонько спросила Лиза. — Снова…
— В том числе… — сказал поручик, открывая глаза. — В том числе… Он объявился. В совершенно человеческом виде, даже называется Иваном Матвеичем, скотина… Он, видите ли, желает с нами путешествовать до Челябинска… И сталь почему-то на него не действует, хотя должна бы…
— Его можно убить, — сказала Лиза.
Поручик встрепенулся, поднял голову. Лиза смотрела на него грустно и серьезно, красивая, как никогда.
— Откуда ты взяла?
— Я и сама не знаю. Во сне как-то… чувствовалось.
— Ты же говорила, снилась только степь…
— Ну да, степь и конь. Но там еще было много разных мыслей… Или не мыслей… Не знаю, как объяснить… Такое чувство, что я с ним уже встречалась…
— Ты — с ним? Быть не может, — убежденно сказал поручик. — Этого просто не может быть. Братовья эту штуку раскопали совсем недавно, прошлой осенью, она была наглухо запечатана и раньше ты ничего подобного…
— Я знаю, — сказала Лиза. — И все равно, такое чувство…
— Очередное наваждение, — сказал поручик. — Не знаю, как это у него получается и зачем, но это очередное…
Дверца возка распахнулась настежь. От неожиданности поручик схватился за эфес стоявшей тут же сабли, как будто это могло чем-то помочь, но тут же убрал руку, увидев Самолетова.
— Чему обязан такой бесцеремонностью? — спросил он сердито.
— Ай! — махнул рукой купец. — Не дамская спальня, в конце-то концов… Пойдемте, Аркадий Петрович, авось поможете…
— Что там?
— Да так… — досадливо морщась, сказал Самолетов. — Японец наш чудить начал еще почище Четыркина. Самоубиться, похоже, вздумал… Та еще картинка.
…Действительно, зрелище предстало ничуть не заурядное. Возле возка, в котором путешествовали оба японца, был расстелен квадратный шерстяной коврик с диковинным узором. На нем на коленях стоял Канэтада-сан, голый по пояс, весь покрывшийся гусиной кожей, но стоически переносивший холод. Его узкоглазое лицо было невероятно бесстрастным, непреклонным, в руках он держал короткий кинжал того же непривычного вида, похожий на меч. Сабля помещалась тут же, воткнутая в снег, а рядом с ней переминался переводчик, выглядевший не таким бесстрастным. На поручика он, во всяком случае, уставился с нешуточной надеждой.