Багряные конские хвосты оказались уже совсем близко. Поручик видел, как Лиза, привстав на стременах насколько удалось, крест-накрест махнула саблей над головой. Слева вылетел еще один построенный клином конный отряд в желтых плащах, но без знамени — и, разворачиваясь лавой, пошел на соединение с первым. Гонг замолчал.
Тот, в чьем теле поручик оказался, не отводил от Лизы глаз, кипя от ярости, даже, кажется, рыча и подвывая под нос. Они встретились взглядами — и Лиза, улучив момент, погрозила клинком, улыбнулась так, что у любого мурашки пошли бы по коже. Это была она и не она — дикая амазонка, совсем близко увидевшая заклятого врага, предвкушавшая встречу и расплату… Такой никак не могла быть его Лиза, благонамеренная барышня из хорошей купеческой семьи, — но эта отчаянная предводительница лихих конников походила на нее, как две капли воды. С окровавленным клинком, разметавшимися волосами, сбившимся набок шлемом, горящими глазами — удалая и яростная, она была прекрасна… И для кого-то сейчас — сама Смерть…
Очаровательная дикая смерть рвалась к холму во главе своей бешеной оравы. Сине-черные поворачивали коней, пытаясь уйти, кто-то заверещал, как заяц, справа несколько беглецов столкнулись, их кони упали, образовав кучу-малу… До золотого диска, обрамленного багряными конскими хвостами, казалось, можно уже добросить камнем, теперь видно, что на нем отчеканена волчья голова в окружении непонятных знаков. Желтые плащи достигли отлогого подножия холма. Послышался знакомый женский голос, исполненный незнакомой ярости и воли:
— Живыми! Всех — живыми!
— Прочь! Прочь! — отчаянно завопил кто-то рядом.
Стоявшие на вершине всадники поворачивали коней, галопом спускались с противоположной стороны холма. Чей-то конь слева споткнулся, полетел через голову вместе с всадником. Тот, в чьем теле поручик находился, несся за остальными.
Потом была долгая, бешеная скачка очертя голову по необозримой степной равнине — на горизонте справа и слева виднелись округлые холмы, слишком правильные, кажется, чтобы быть творением природы. Рассмотреть их толком не удалось — всадник остервенело понукал коня, стараясь не отстать от спутников; трава, цветы — все сливалось в пеструю полосу, несущуюся под ноги с невероятной быстротой, впереди столь же неразборчивыми яркими пятнами мелькали силуэты собратьев по несчастью…
Неизвестно, сколько продолжалась скачка — но, такое впечатление, довольно долго. В конце концов всадники с галопа перешли на крупную рысь, теперь только поручик мог рассмотреть, что их шестеро (не считая «его самого»). Местность вокруг изменилась, появились высокие утесы, уже ничуть не напоминавшие дело человеческих рук, — их бока зияли бугристым нагромождением камня вынесенных на поверхность подземных пластов. И сейчас в степях под Шантарском таких сколько угодно.