Менялись лишь только одни имена.
Последний куплет вызвал явное оживление среди слушателей.
Менялись булыжники на топоры,
Менялись вожди и законы игры,
Менялись эпохи, менялись места,
Стабильна была лишь одна крутота.
«Эх!» — резким движеньем в казённик заряд —
Скончается в муках подстреленный гад!
Где раньше секира кольчугу драла —
Там ныне взрывчатка и бензопила!
Так радуйтесь те, кто познал крутизну!
И радуйтесь люди, познавши войну!
Сквозь смех автоматов и рёв батарей
Идут капитаны кровавых морей!
Он встанет, как раньше бывало не раз,
Он выполнит невыполнимый приказ,
И мощным дыханием мир ужаснёт
В грохоте залпов его пулемёт.
Последние несколько куплетов мне пришлось менять на ходу, уж больно они не соответствовали времени и слушателям.
Когда я закончил петь, слушатели молчали, переваривая услышанное. Уж больно непривычно для них было наложение серьёзных слов на плясовую мелодию.
— Ну, потом ещё спою, — помог я им, откладывая гитару в сторону.
Все, кроме «гостей из будущего», как показалось мне, облегчённо вздохнули и вернулись к своим неспешным разговорам. По долетавшим до меня обрывкам фраз я понял, что некоторые обсуждают только что услышанные песни. Ко мне на лавку подсел свежеиспечённый командир партизанского отряда:
— Ну ты даёшь! — тихонечко сказал Слава, ткнув меня кулаком в бок. — Я думал, комиссара Кондратий хватит.
— Ну, извини, настроение такое, хулиганское было.
— А у меня подарок тебе есть, — улыбнулся Трошин.
— А чего не даришь?! — я изобразил возмущение.
— Минуточку… — и Слава выскочил в сени.
Вернулся он буквально через пару мгновений с каким-то длинным, метра полтора, свёртком.
— На, владей!
Я развернул толстую ткань. СВТ. Снайперская.
— Откуда?
— Бойцы у немцев две штуки нашли, вот я и решил тебе подарить.
— Слав, спасибо, конечно… Но мне она без надобности… А вот вам — пригодится…
— Да ты в прицел посмотри! А бой какой! А то ты всё с «дегтяревым» таскаешься…
— Так, сядь, — я показал рукой на лавку рядом с собой. — Мне и с автоматом хорошо. Я всё равно накоротке работаю, а вот вам эта винтовка поможет немцам сильно жизнь попортить, — продолжил я увещевать Трошина. — Тебе Александр Викторович про засады рассказывал?
— Ну?
— Не «нукай»! А про тактику «осиного роя» говорил?
— Нет.
— Пойдём, покурим, — я мотнул головой в сторону двери.
… Мы уселись на завалинку и закурили. Хлопнула дверь — и вслед за нами с крыльца спустился Белобородько:
— Не помешаю?
— Да нет, Василий Иванович, присаживайтесь. Вам тоже полезно послушать будет, — ответил я.
— Про музыку вас хотел спросить, Антон Олегович…