К этому времени солнце стояло уже довольно низко, и на долину легли длинные тени, отбрасываемые горными пиками и хребтом, ограничивавшим ее с запада. Небо полыхало всеми оттенками пурпурного и золотого, но Магготу некогда было любоваться закатным великолепием дня. Тропа, по которой он двигался, вывела его на длинный и прямой, словно вытянутый палец, отрог горной цепи. По одну сторону от которого текла, извиваясь, неторопливая река, по другую — лежал город. Отрог был много ниже самого хребта, но город просматривался с него хуже — теперь его почти полностью заслоняли кроны гигантских тополей, стволы которых, достигавшие у комля десяти-пятнадцати футов в диаметре, напоминали подпирающие небо громадные колонны.
Вскоре Маггот отыскал тропу. Правда, ее протоптали олени, но все же она была и вела в нужную сторону — петляя между деревьями, спускалась к самой городской окраине. То и дело на тропе попадались кучки оленьих «орешков», но все они были холодными, следовательно, никакой дичи впереди не обнаружить. Однако дальше — на узком уступе, огибавшем крутую вертикальную стену — Маггот нашел и свежие следы. Сумерки сгустились уже настолько, что рассмотреть их было трудно: ему пришлось опуститься на четвереньки. Только теперь Маггот увидел, что некоторые отпечатки были шириной в ладонь. Это был след большерогого оленя, справиться с которым голыми руками невозможно, но потом среди отпечатков больших копыт Маггот разглядел и следы поменьше — шириной всего в три пальца. Судя по всему, это был белохвостый олень, который тоже прошел по тропе недавно. Эта добыча была ему по плечу, и Маггот, пытливо оглядевшись по сторонам, вытащил из колчана стрелу и зажал в руке наподобие ножа на случай, если ему посчастливится столкнуться с одним из этих на редкость вкусных животных. Впрочем, сейчас он съел бы и жабу.
Но не успел он выпрямиться, как вечернюю тишину прорезал пронзительный, нечеловеческий вопль, эхо которого заметалось между деревьями, словно вспугнутая птица. Маггот так и застыл, припав к земле. Вопль донесся со стороны города — постепенно он перешел в громоподобный рык, завершившийся низкой, раскатистой нотой. Это было какое-то огромное чудовище, и он сразу подумал о том, каким жалким оружием была стиснутая в кулаке стрела.
Но вот рычание стихло, и над долиной повисла еще более глубокая тишина. Маггот пристально всматривался в ту сторону, откуда донесся этот пугающий рев, но сгустившаяся темнота оказалась непроницаемой даже для его привыкших к сумеречному освещению глаз. Он ничего не видел, но продолжал напряженно вглядываться в провалы между купами деревьев, где смутно белели стены покинутых домов. Несколько раз ему казалось, будто он видит вдали какие-то огоньки, но это были либо светлячки, либо обман зрения. Слух тоже ничем ему не помог — Маггот даже затаил дыхание, но не мог различить ни шороха. Казалось, в эти секунды замерли даже обычные ночные звуки.