В эту минуту герцог вернулся и сообщил Сигоньяку, что принц его ждет.
Сигоньяк встал и, поклонившись Изабелле, последовал за Валломбрезом в конец анфилады, где находился кабинет принца. Старый вельможа в черном бархате, при всех орденах, сидел в глубоких креслах возле окна за столом, покрытым ковровой скатертью и заваленным книгами и бумагами. Вид у него был приветливый, но несколько натянутый, какой бывает в ожидании важной беседы. Лоб его лоснился на свету атласистыми бликами, и отдельные волоски, отбившись от буклей, уложенных камердинером на висках, блестели, как серебряные нити. Взор его был ласков, тверд и ясен, и время, отложившее свой след на его благородном лице, взамен красоты добавило ему величавости. И без орденских звезд, свидетельствовавших о его высоком сане, принц внушал чувство глубокого почтения. Даже самый неотесанный тупица и дикарь признал бы в нем настоящего вельможу. Принц привстал с кресла, отвечая на поклон Сигоньяка, и указал ему на стул.
– Глубокочтимый отец, – начал Валломбрез, – дозвольте вам представить барона де Сигоньяка, прежде моего соперника, ныне друга и вскоре родню, если будет на то ваше согласие. Я обязан ему тем, что образумился. А это немалое одолжение. Барон явился с почтительнейшей просьбой, и я буду счастлив, если вы соблаговолите удовлетворить ее.
Принц знаком предложил Сигоньяку говорить. Ободренный таким образом, барон встал и с поклоном произнес:
– Принц, прошу у вас руки вашей дочери, графини де Линейль.
Старый вельможа помолчал немного, как бы обдумывая ответ, а затем сказал:
– Барон де Сигоньяк, я готов вам дать согласие на брак с моей дочерью, ежели моя отцовская воля не будет противоречить ее желанию. Я не намерен принуждать графиню де Линейль, н ей одной принадлежит в этом вопросе решающее слово. Надобно спросить ее. У молодых девиц бывают необъяснимые причуды.
Говоря так, принц улыбался с тонким лукавством светского человека, как будто не знал давным-давно, что Изабелла любит Сигоньяка; отцовское достоинство требовало, чтобы он делал вид, будто пребывает в неведении и в то же время предполагает истину. Помолчав, он добавил:
– Валломбрез, приведите вашу сестру, без нее я, право же, не могу дать ответ барону де Сигоньяку.
Валломбрез исчез и вскоре вернулся с Изабеллой. Девушка была ни жива ни мертва; как ни старался брат успокоить ее, она боялась поверить такому счастью. Грудь ее волновалась, поднимая кружево корсажа, краски сошли с лица, а колени подгибались. Принц привлек ее к себе, а она, вся дрожа, оперлась о ручку кресла, чтобы не упасть на пол.