Войдите через Волшебную дверь вместе со мной и устройтесь на небольшом зеленом диванчике, откуда вы сможете увидеть старинный дубовый шкаф, где в беспорядке выстроились книги. Здесь можно курить. Не хотите ли услышать мои рассуждения о них? Мне же ничего другого и не надо. Ведь тут нет книги, которая не была бы моим дорогим, закадычным другом. А о чем ином может человек говорить с большим удовольствием? Все остальные книги стоят поодаль, а это — мои любимые, мне нравится их перечитывать и держать под рукой. Любая потрепанная обложка здесь вызывает во мне приятные воспоминания.
Кое-какие из этих книг напоминают о небольших жертвах, что делает мою собственность еще дороже для меня. Видите ряд старых коричневых томов на самой нижней полке? Каждый из них стоил мне завтрака. Они были куплены в студенческие годы, во времена, не отличавшиеся достатком. Три пенса — такова была скромная сумма, полагавшаяся мне в полдень на сэндвич и стакан пива. Однако, к счастью, на пути в колледж находилась самая восхитительная в мире книжная лавка. Перед входом в нее стоял большой короб, доверху полный старыми, потрепанными книгами. На ценнике сверху значилось, что любой экземпляр в ящике можно приобрести как раз за ту сумму, что была у меня в кармане. По мере приближения к лавке между моим голодным молодым желудком и пытливым ненасытным умом разыгрывалось целое сражение. Пять раз из шести во мне побеждало животное. Но когда верх брал интеллект, то в течение пяти минут я с увлечением рылся в старых альманахах, изданиях по шотландскому богословию, логарифмических таблицах, пока не находил что-либо, стоившее затраченного труда. Посмотрев на заглавия этих книг, вы поймете, что я проделывал это весьма недурственно. Четыре книги «Истории» Тацита в переводе Гордона (жизнь слишком коротка, чтобы успеть прочитать их в подлиннике, но достаточно длинна, чтобы познакомиться с ними в хорошем переводе); «Очерки» Уильяма Темпла; сочинения Аддисона; «Сказка бочки» Свифта, «История» Кларендона; «Жиль Блаз»; стихотворения Бзкингема и Черчилля; «Жизнь и письма Бэкона» — не так уж плохо для старого короба с трехпенсовым товаром.
Эти книги не всегда находились в столь плебейской компании. Взгляните на роскошный кожаный переплет, на красоту стершихся золотых букв. Когда-то эти книга украшали полки замечательной библиотеки и даже теперь меж разрозненных альманахов и проповедей сохранили следы былого великолепия, словно выцветшее шелковое платье обедневшей знатной дамы, причину ее теперешних огорчений, но ранее предмет гордости.