Я продолжал поддерживать с ним отношениям. Я давал ему читать свои свеженаписанные стихи. Так сложилось, что я не стеснялся его, сына дворничихи. Я тогда искал свой собственный поэтический стиль, и потому писал километрами. Мелихов, прочитав очередные мои творения, хмуро доставал их из портфеля. Не смотря мне в лицо, он отчитывал меня, впрочем, не зло, хотя и твердо: «Плохо, Эд. Пиши, напрягись, чтобы было твое и только твое…»
Наконец через год моих трудов, в 1966-м, Мелихов — был вечер, я поймал его в «Автомате» — сказал мне: «Ну вот, теперь ты поэт, Эд. Настоящие свои стихи написал. Мне никогда не удавалось написать таких». Мелихов стал грустным. Будучи отличным критиком и ценителем чужих талантов, он не был творчески талантлив сам. А среди тех стихов, которые он тогда признал как «мои», было, я помню, стихотворение «Книжищи», которое я всегда с тех пор включаю в собрание моих избранных стихов.
В дальнейшем его судьба оказалась трагической, и виной этому послужила его новая семья. Косвенная вина лежит, конечно, на них. Видимо, убедившись, что душа Мелихова не лежит к работе инструктора обкома комсомола, его новая семья решила дать ему работу, соответствующую его интересам. Внезапно он был назначен директором магазина «Военная книга». У него оказалось под началом двадцать три сотрудника. Планы его были грандиозны, я помню, он раскрыл мне их как-то вечером там же в «Автомате». Он еще был инструктором, был с портфелем, галстук он снял, мы пили портвейн.
— Возьму наших ребят на работу. Леню Иванова, он и в книгах разбирается, и книгоноша из него отличный. Не всех сразу сотрудников сменю, но постепенно старперов поувольняю. У них там такая свалка макулатуры, даже запах стоит, как в мертвецкой. Тетки в шалях разгуливают. И это «Военная книга»! Заведу отдел новинок современной литературы. Ими и буду торговать, на них план стану делать. Сейчас столько книг интересных выходит, а она плесенью покрылась, эта «Военная книга».
Мечтам его не суждено было сбыться. Уже тормозился тот разгон в современность, взятый Хрущевым, уже сидел на троне Брежнев, оттепель кончилась, страну подмораживали. «Интересные» книги еще выходили, поскольку часть из них зачали еще при Хрущеве, а часть продолжала выходить по инерции. Но страна застывала. Застыл, видимо, и Толик Мелихов, сын дворничихи, книголюб, книгоноша, неплохой продавец книг.
Я съездил в Москву в 1966-м, не закрепился там, вернулся, но убежал окончательно уже в следующем, 1967, году. Моя новая жизнь так захватила меня, что я редко вспоминал об оставленных в Харькове друзьях.