Ласло бежал за ними легкой трусцой, а сидевшая у него на плече обезьянка крепче прижималась к его голове.
— Какое потрясающее гостеприимство с твоей стороны, Стэн, — ревел на ходу Сен Клер.
— О чем вы говорите…
— Вот что мне больше всего нравится в путешествии, — сказал Ролан. — Американцы всегда стараются быть вместе.
— Ну, — сказал Лавджой, — ведь все мы находимся так далеко от родного дома, и, по крайней мере…
— Ты можешь угостить нас бифштексами на обед? — спросил Ролан.
— Думаю, смогу, — ответил Лавджой, замедляя шаг, чтобы дать возможность Ласло, который уже язык высунул от натуги, догнать их.
— Как мне этого не хватает, — сказал Сен Клер. — Хорошего, американского бифштекса.
— Не нужно было уезжать из Каира, — снова пожалел об их промахе Ролан.
— Может, ты все же ради любви к Всевышнему прекратишь ныть и все время повторять, что нам не нужно было уезжать из Каира, — промычал Сен Клер.
— Вот здесь я живу, — торопливо сказал Лавджой, когда его новые друзья въехали на своих велосипедах во двор миссии.
— Ты живешь не хуже короля! — воскликнул с энтузиазмом Сен Клер, глядя на замызганные маленькие домики миссии. — Ролан, может, останемся еще на пару дней в Алеппо?
— Может, и останемся, — согласился с ним Ролан. Он грациозно соскочил с велосипеда, когда Лавджой остановился перед зданием. — Может быть.
К ним мелкой трусцой подбежал Ласло, его лицо даже слегка позеленело от подобной «разминки» под палящим солнцем.
— Ласло, — приказал Ролан, — отнеси велосипеды в помещение.
— Слушаюсь, джентльмены, — сказал, тяжело дыша, Ласло, сгоняя обезьянку со своей голой, покрытой крупными каплями пота шеи.
— Но имейте в виду, я живу наверху, — Лавджой указал рукой на пролет узкой лестницы, по которой нужно было взбираться, чтобы попасть в его квартиру.
— Ладно, — сказал Сен Клер. — Ласло затащит туда велосипеды. Ну, показывай, куда идти, старичок Стэнфорд.
Лавджой, бросив косой взгляд на Ласло, пошел впереди гостей.
— Ну вот, это на самом деле похоже на дом, — со счастливым видом сказал Ролан, опускаясь на единственный легкий стул и глядя на фотографию Гувера на стене. Лавджой в глубине души был поклонником Рузвельта, но директор школы придерживался строгих республиканских взглядов, и Лавджой, когда приехал сюда, благоразумно не стал снимать со стены фотографию этого государственного деятеля в высоком накрахмаленном воротничке.
— Остается самая малость, чтобы сделать нашу жизнь абсолютно счастливой, — прошептал Сен Клер с пола, где он довольно удобно разлегся, — выпивка.
— Стэнфорд, старый ты верный пес, — радостно помахал ему рукой Ролан, — могу побиться об заклад, что ты кое-что здесь припрятал.