Костюм этого человека, узкий и чистенький, был под стать его выговору, и Уэбел, который был одет так, как водитель грузовика или старший сержант морской пехоты в увольнительной, независимо от того, какой бы искусный портной ни старался над его костюмом, понял, что одежда этого типа тоже его раздражает.
— Эдди, — бормотал бармен, разгоняя по стакану коктейль. — Каждый здесь считает себя вправе называть меня по-дружески, — Эдди.
— Кто он такой? — тихо спросил его Уэбел.
— Какой-то сопляк с телевидения, — сказал Эдди, плюхнув в стаканы по луковице. — С Мэдисон-авеню. Теперь они принялись за Уэст-сайд. Теперь их здесь — целые полчища. Теперь это — высший шик, после того, как какая-то дамочка написала об этом коктейле в журнале «Вог». Или все объясняется взрывом рождаемости. От этого бума новорожденных представители высшего класса скоро начнут бросаться вниз головой с моста в Гудзон. — С мрачным видом он пошел вдоль стойки и поставил стаканы с коктейлем «джибсон» перед парочкой.
— Просто превосходно, Эдди, — похвалил его клиент, пробуя напиток.
Эдди недовольно заворчал, не принимая панибратства. Он пробил в кассе чек и бросил белую бумажку в небольшую лужицу под локтем девушки в зеленых чулках.
— Теренс, — говорила она, — тебе нужно было обязательно посмотреть выступление Домингина в Сантандере. Великий тореадор. Он отрубил быкам две пары ушей. А его «работа» со вторым быком была просто леденящей душу. И он убил его, принимая на себя его атаку.
«Боже, всемилостивый Господи, — подумал Уэбел, — и здесь нет покоя. Некуда деваться». Он одним залпом выпил кофе и из-за спешки обжег себе язык.
— Мистер Хольштейн, — крикнул Эдди Джон Маккул от своего столика, — еще одно виски, пожалуйста, и два меню.
Эдди принес выпивку Маккулу и два меню и теперь бросал гневные взгляды на парочку, сидевшую в кабинке номер три, — они там сидели, сцепив руки, с двумя бутылками пива на столике уже с часа ночи. Эдди подошел к Уэбелу с другой чашкой горячего кофе, от которого шел пар. Он внимательно наблюдал за тем, как тот осторожно поцеживает кофе, и на его лице постоянно меняется выражение, — какая-то смесь очарования, неверия и отвращения.
— Вы хотите сказать, — обратился к нему Эдди, — что после всего этого кофе вы идете домой и спокойно засыпаете, так?
— Да, — ответил Уэбел, — именно так.
— Без таблеток снотворного?
— Без таблеток.
Эдди недоверчиво покачал головой.
— Должно быть, у вас организм младенца, — сказал он с завистью. — Правда, у вас на Сорок четвертой улице идет «хит», и после такого представления любой может заснуть как убитый.