— Что ж такое? — сердито сказал Краб. — Нельзя дочь одну в квартире оставить! Надоело мне всё это! Давай, плюнем на все и будем собираться в Турцию, гори здесь все синим пламенем!
— Давно пора, — поддакнул Захожин.
— Куда я теперь поеду, у меня наверное сотрясение мозга и синяки по всему лицу? — ответила Татьяна. — Я сижу-то с трудом…
— Ты приляг, — посоветовал Захожин, — тебе теперь покой нужен.
— С вами всеми покой мне может только сниться, — ответила ему Татьяна, но все же прилегла на подушку на диване.
— Нам всем отсюда надо уезжать, — сказал Захожин, — пересидеть какое-то время в пансионате за городом. У меня есть там человек, хозяин этого заведения, никто не будет знать что мы там. Потому что Насосов, я знаю — он это дело так не оставит, он такой пощечины по своей физиономии не простит. А вы завтра прямо оттуда и поедете в аэропорт и улетите в Турцию.
— Вообще ничего не пойму, — сказал Владик, — чего случилось-то?
Краб повернулся к нему и спросил:
— А ты почему не в Балашихе? Давай-ка собирайся и двигай к месту жительства, которое тебе нашли. Не видишь что ли — без тебя забот хватает?
Владик приосанился, как Конёк-Горбунок показав, что ему обидно слышать несправедливые такие слова и ответил:
— Никуда я не поеду! Не могу я вас бросить в неприятностях! Я же ваш родственник!
— Спасибо за самопожертвование, да только неприятности у нас с Татьяной как раз и начались с твоим появлением, — ответил ему Краб.
— Но я-то тут при чём? — возмутился Владик. — Из-за меня что ли неприятности? Из-за Алмаза у вас неприятности и из-за этого телеведущего Матвея Спичкина неприятности! А я неприятностей вам никаких не сделал! Я между прочим и триста баксов сейчас уже могу Татьяне вернуть, которые она мне на первое время давала!
Он полез в карман, достал оттуда купюры, но увидел, что от тех трехсот «зеленых», которые ему безвозмездно ссудила Виктория осталось меньше половины. Как-то быстро тратились деньги в Москве — туда-сюда, пиво, креветки, такси и вот, как песок сквозь пальцы денежки утекли. Он попытался вернуть хотя бы сто баксов, но Татьяна не взяла, сказала, что когда будут триста, тогда и отдаст триста. Краб присел к Татьяне на краешек дивана и спросил:
— Так, говоришь, этих людей, которые Спичкина забрали, Алмаз с собой притащил?
*****
Магнату Хорьковскому телевизор смотреть было некогда, а по радио он слушал только новости, поэтому никакого Матвея Спичкина не знал. Потому то, что его жена якобы признала в пленнике висящем на дыбе, который сам признался что он Владик, какого-то известного паяца, возбудила в Хорьковском новую волну ревности — ему показалось, что из него дурака делают, пытаясь запутать.