* * *
День был жаркий, солнце нещадно палило, а вещи у Насти были зимние. И все же, зажав в руках большой кулек, девушка, щурясь на солнце, чувствовала себя счастливой. Она свободна! Вернее, совсем как булгаковская Маргарита, невидима и свободна. Да, да, невидима и свободна!
У ворот колонии Настю никто не встречал. Она надеялась, что тетя Оля или дядя Дима приедут в Нерьяновск, однако, по всей видимости, что-то не получилось. Ничего, она сама доберется до родного города.
Больше всего Настю радовало то, что ее не встречали люди Остоженского. Всех, вышедших в тот день, забрали родственники, приехавшие на машинах, и только она одна долго плелась по трассе. А потом села в дачный автобус, который повез ее в Нерьяновск.
Деньги (новые банкноты суверенной России) ей перед самым выходом всучила Княгиня. Настя не стала отказываться, понимая, что наличность ей пригодится. Она провела в заключении два года и четыре месяца. Много это или мало?
Оказавшись в центре Нерьяновска, Настя отправилась на вокзал, где попыталась купить билет до Москвы, оттуда она намеревалась добраться до Петербурга. Билетов на ближайшие четыре дня не было. Тогда Настя, протянув молодой кассирше почти все деньги, сказала:
– Может быть, вы все же посмотрите? Мне очень надо... Очень!
Кассирша, спрятав банкноты, взяла трубку телефона, переговорила с кем-то и заявила:
– Вам сильно повезло, только что сняли бронь с нескольких мест. Вот ваш билет!
Прижав к груди заветный билет (и пусть плацкарта, пусть верхняя полка, пусть боковушка около туалета, лишь бы прочь из Нерьяновска!), Настя вышла из здания вокзала. Город сильно изменился – всюду возникли ларьки, киоски, новые магазинчики, закусочные, рестораны и даже казино. Поезд отправлялся под вечер, и у Насти было еще около шести часов.
Она прогулялась по центру, прошла по Театральной площади и посмотрела на окна квартиры, в которой жила когда-то их дружная семья. Семья, которую уничтожил Глеб Романович Остоженский. Окна были закрыты тяжелыми красными портьерами.
Настя села в трамвай и доехала до остановки «Стадион». Она должна это сделать, должна!
Девушка не без труда по памяти отыскала дом, в котором проживали Хрипуновы, на скамейке у подъезда увидела нескольких старушек. Марии Прокофьевны среди них, к счастью, не было. Представившись заблудившейся приезжей, она спросила, как доехать до вокзала. Словоохотливые старушки стали тотчас давать рекомендации. Настя взглянула на окна квартиры, ставшей для нее роковой, надо же, кирпичи под окнами жилища Хрипуновых почернели.