– Ну почему, за что, за что?! – Я исступленно лупила по рулю, не в силах совладать с эмоциями. До дома оставалась всего пара-тройка километров, но у меня не было ни одного шанса их преодолеть. Покопавшись несколько минут в своей сумке (вот уж действительно шикарный пример бездонности, набитой кучей чепухи), я достала оттуда свой мобильник и принялась названивать Лиле – моей пятнадцатилетней дочурке, у которой уже имелось тело прекрасной женщины, но все еще функционировали мозги ребенка. Взрывоопасная смесь!
– Лиль, привет, – начала было я, но трубка ответила мне короткими гудками. Сорвалось, подумала я. Набрала еще раз. Трубка дала сигнал. Другой. Я уже приготовилась объяснять ей, что случилось, чтобы она предупредила папу, что я задержусь. Но деточка решила трубку не брать и дала отбой. На экране высветилось «вызов отклонен». Я разозлилась. Да, я прекрасно знаю, что Лилька на любой мой звонок реагирует как на досадную помеху (непонятно только почему), но сейчас не время и не место игнорировать мать. И вообще, как так получается, что из чудесных пухленьких ангелочков, умильно цепляющихся за вашу юбку, потом вырастают колючие чужие люди? Куда делась моя любимая малышка? Откуда взялось это уродливо накрашенное чучело, больше похожее на женщину легкого поведения, чем на школьницу, заканчивающую колледж и готовящуюся к поступлению в МГУ. Однако все это – именно моя дочь. С пятого раза она все-таки взяла трубку.
– Ну что тебе? – Она заговорила голосом усталого шахтера, отработавшего четыре смены подряд, наглым образом поднятого с кровати. У нее для меня на выбор есть целый модельный ряд голосов: усталых, измотанных, жутко занятых, почти спящих, очень спешащих и т. д. и т. п.
– А что ж ты не решилась вообще отключить телефон, чтобы не отвечать матери? – съязвила я.
– Мам, не надо, а, – взмолилась она голосом страстотерпца (это что-то новенькое).
– Не буду, – не стала я сопротивляться. – Скажи, там папа ко мне собирается?
– Ну, а я откуда знаю, – завела было она.
– Лиля! – пригрозила я.
– Ну, да. Он сказал, что у него дело, а после него он поедет к тебе.
– А что еще сказал? – Эх, ничего не могу с собой поделать. Постоянно использую дочь как шпионку.
– Еще? Да ничего…
– Совсем ничего?
– Совсем! Сказал, чтоб я была умничкой. Тебе и это надо передавать?
– Не надо, – смилостивилась я. – А скажи, в каком он был настроении с утра?
– В нормальном, – зевнула дочь.
– Что значит «в нормальном»?! – возмутилась я. – Ты же дочь психолога, что, не можешь назвать эмоцию своим именем? Он был радостным? Равнодушным? Встревоженным? Каким?