Наконец, чай был подан и чай был выпит, занавеси — спущены, лампы зажжены, и после еще одного бесконечного промедления отец прочел молитвы и распустил слуг по их комнатам. Потом он смешал и проглотил свой ежевечерний пунш и зашаркал к себе, оставив нас двоих в гостиной во власти нервного напряжения и самых смутных, но ужасных страхов.
Глава 14
О том, кто прибежал среди ночи
Когда отец ушел в спальню и оставил нас вдвоем с Эстер, часы в гостиной показывали четверть одиннадцатого. Мы слушали, как удалялись отцовские шаги по скрипучей лестнице, пока отдаленный хлопок закрывшейся двери не засвидетельствовал, что он уже у себя.
Простая керосиновая лампа на столе бросала жуткий неверный свет по углам старой комнаты, заставляя мерцать панели резного дуба и наделяя странными фантастическими тенями старинную мебель. Бледное взволнованное лицо сестры выступало из мрака поразительно четко, словно на портретах Рембранта. Мы сидели друг против друга за столом, и тишину не нарушал ни один звук, кроме тиканья часов и бесконечного пения сверчка.
В этом абсолютном спокойствии было что-то ужасающее. Насвистывание запоздалого крестьянина на дороге принесло нам облегчение, и мы напрягали слух, стараясь улавливать его до последней возможности, покуда заук не исчез в отдалении. Сперва мы еще притворялись, сестра — что вяжет, а я что читаю, но скоро отбросили бессмысленный обман и сидели в неспокойном ожидании, вздрагивая и бросая друг на друга вопросительные взгляды, стоило хворосту затрещать в очаге или крысе прошуршать за панелью. В воздухе нависло тяжелое чувство, угнетающее нас неизбежностью катастрофы.
В конце концов я встал и распахнул входную дверь, чтобы впустить ночную свежесть. Рваные тучи неслись через небо, и между их летящими лохмотьями время от времени выглядывала луна, заливая окрестность холодным белым светом. Стоя в дверях, я видел опушку Кломберского леса, хотя сам дом можно было увидеть только с соседнего холма. Сестра набросила шаль и вышла вместе со мной на вершину, чтобы взглянуть на усадьбу.
Сегодня там не светились окна. От крыши до подвала во всем огромном здании не мерцал ни один огонек. Колоссальная масса дома вырисовывалась мрачно и угрюмо среди окружающих деревьев, похожая больше на гигантский саркофаг, чем на человеческое жилище.
Нашим напряженным нервам сами очертания дома и тишина навевали ужас. Мы немного постояли, всматриваясь сквозь темноту, а потом вернулись в гостиную и ждали, ждали, не зная, чего, но совершенно не сомневаясь, что нам уготовано страшное переживание.