В конце концов русским все же пришлось дать сражение под Москвой (при соотношении 1,3:1 в пользу французов), но по сугубо моральным, а не стратегическим соображениям. Французы шли напролом. Их императору нужно было убить как можно больше русских солдат, чтобы лишить Россию армии и, следовательно, возможности сопротивления. Но русские, сделав все, что могли, для спасения Чести, предприняли хитроумный стратегический маневр. Они оставили Москву и закрыли путь врагу в южные, хлебные края. Император целый месяц не мог поверить в такой финал. А когда поверил — было уже поздно. Сунулся на юг — там готов отпор. Пришлось отступать по разоренной дороге (три недели без пищи и фуража для лошадей, питаясь дохлой кониной и тем, что попадет под руку). Преследующая русская армия, партизаны и ранние морозы довершили катастрофу.
Началась отчаянная агония Французской империи 1813–1814 годов. Еще несколько сражений, выигранных, но все чаще проигранных французами. Еще сотни тысяч напрасно загубленных жизней. Возрождение антифранцузской коалиции. Вторжение войск коалиции во Францию. Падение Парижа. Отречение и ссылка бывшего императора на остров Эльба. Торжество вернувшихся королевских эмигрантов. Возмущение народа. Триумфальное возвращение императора с острова Эльба, поражение в решающем сражении и ссылка на остров Св. Елены.
Все. Финита ла трагедиа.
5
Собравшийся в Вене конгресс победителей попробовал вернуть Европу к состоянию накануне революции 1789 году. Формально это было зафиксировано. Но победители не заметили, что параллельно с Французской революцией произошла еще одна — промышленная. Смешные поначалу паровые машины совершили в последней четверти XVIII — первой четверти XIX века глобальное нашествие. Как ружья заменили луки со стрелами, так паровые машины заменили воду и ветер на фабриках и заводах, пустили по воде корабли без парусов, а по рельсам — паровозы. И тем самым кардинально изменили и промышленность, и торговлю, и всю жизнь людей.
Главное, что наряду с ремесленниками стало появляться все больше фабрично-заводских рабочих в крупных городах и что рабочие стали отстаивать свои права гораздо энергичнее, чем традиционно разобщенные крестьяне. И не прошло и нескольких лет после конгресса победителей, как по странам Европы прокатилась нарастающая волна революций, достигшая кульминации в 1848 году. Родилось новое слово «социализм», имевшее первоначально смысл, прямо противоположный «индивидуализму» (составлявшему, как мы помним, сердцевину «гуманизма»). Родилась новая идеология, в равной мере далекая и от религиозной, и от философско-созерцательной, от консервативной и либеральной, деливших дотоле между собой политическое поле боя. Она получила название «социал-демократия» (в переводе с немецкого на французский — «социализм», а на английский — «лейборизм») и выдвигала императив повышения уровня жизни бедных за счет более высокого налогообложения богатых. Этой идеологии пришлось самоутверждаться в борьбе с прямо противоположной идеологией либеральной (вариант: христианской) демократии. Суть либеральной идеологии сводилась к раскрытию потенциала предпринимательства: при меньших ставках налогов вкладывать больше средств в производство и повышать уровень жизни не за счет пособий, а за счет роста производства товаров и услуг.