Я снова подняла голову и тут заметила Виолу.
— Надо же, какая честь видеть тебя! — произнесла она, плавно приближаясь ко мне по коридору.
Мы с ней всегда ненавидели друг друга. С самого первого класса. С тех пор как она пыталась приблизить меня к себе, покровительствуя мне и надеясь, что я стану ее преданной собачкой, войдя в ее личный фан‑клуб. Разумеется, этим надеждам не суждено было сбыться. И тогда она стала подстраивать мне всяческие гадости. Тогда она была Виолой Карпушкиной — дочерью известного банкира, самой обеспеченной и популярной девочкой в классе. На фоне нее я казалась нищенкой, бледной молью рядом с яркой экзотической бабочкой. К тому же обстоятельства складывались так, что наши интересы постоянно сталкивались — то в журналистском кружке, то на учебе. Десять лет в состоянии холодной войны, то и дело переходящей в откровенные стычки, — это вам не шутка! Не удивительно, что появившийся в нашем классе новенький сразу же попал в пересечение наших интересов. Правда, вели мы себя по‑разному. Виола предпринимала активные шаги, чтобы завоевать его симпатию, а я — тушевалась и отводила глаза… А потом наши жизни переменились. И моя, и Виолы. Я вижу злую иронию судьбы в том, что мы с ней снова оказались в одном лагере и судьба вновь поставила нас лицом к лицу, столкнув сейчас вот в этом коридоре.
— Послушай, — устало сказала я, — не вижу смысла продолжать бесполезные распри. Мы теперь как бы на одной стороне…
— Ах, так?! — лицо Виолы исказилось от ярости. — Ну конечно, не имеет смысла! Ты же у нас везунчик! Избранная!
Я улыбнулась. Виоле нелегко свыкнуться с мыслью, что она уже отнюдь не самая крутая, положение переменилось, и бывший аутсайдер вдруг вышел в лидеры… Ну почти в лидеры. Я‑то знала, что пока что мое положение весьма незавидно. Все вокруг стремились использовать меня, словно подвешенную на ниточках марионетку, и, чтобы отвоевать свое место под луной, мне еще предстояло продемонстрировать и когти, и клыки. Как фигурально, так и в самом что ни есть буквальном смысле.
— Однако у тебя очень короткая память, — продолжила Виола. — И вправду, зачем тебе лишние привязанности. Зачем помнить о том, кто ради тебя пошел против своих? Ты использовала его — и ладно, какие пустяки!
Эти слова причинили мне боль. Я и не знала, что еще могу ее чувствовать. Виола намекала на Артура. Мне нельзя думать об Артуре. Все это — в прошлом, я запретила себе думать о нем. Это бесполезно, потому что…
— Артур умер, — я отвернулась от нее, чтобы Виола не прочитала мои эмоции по лицу. Только покажи свою слабинку, и тут же найдутся желающие воспользоваться ею!