— А ты? Сколько тебе лет? Как тебя зовут? — вдруг поинтересовалась я.
Ловчий бросил на меня яростный взгляд и отвернулся. Странно, мой вопрос вызвал в нем совершенно человеческие чувства. Мне даже показалось, будто ему больно. С чего бы это?…
Мы помолчали. Ловчий взял в руки прутик и принялся аккуратно обстругивать его.
— Мы будем охотиться на того генерала? Ты знал его?
Мне, безусловно, следовало бы заткнуться, но журналистская натура не давала покоя. Вопросы буквально распирали меня.
— Они все одинаковы, — бросил Ловчий, отвечая только на последний вопрос.
Время тянулось медленно. Никак не могу привыкнуть к необычному для себя ритму жизни. Раньше времени всегда не хватало: уроки, журналистский кружок, интересные книги, читаемые мной запоем… Дни проносились, будто я смотрела на них с бешено вращающейся карусели. Теперь же времени вдруг оказалось в избытке, или я пока что не понимала, как тратить свою персональную вечность.
К дому подъехали еще несколько машин, оттуда выходили вампиры и скрывались за массивной дверью клуба. Ловчий никак не реагировал на них, и я понимала, что жертву он себе уже выбрал и будет ждать ее хоть до скончания веков. Мне не оставалось ничего иного, как тоже запастись терпением.
Маясь от скуки, я посматривала вокруг и едва не пропустила момент, когда бывший генерал и его юная спутница вышли из здания. Я только заметила, как напрягся Ловчий. Его ноздри чуть заметно раздувались, как у охотничьей собаки, почувствовавшей добычу, а сам он весь был напряжен и собран. Наблюдать за ним оказалось даже интереснее, чем за его жертвой. Никогда не ощущала такого азарта. От Ловчего он шел волной, да что уж там — девятым валом!
Хлопнула дверца машины, довольным котом заурчал мотор, и «Мерседес» осторожно тронулся с места.
— За ними, — тихо скомандовал Ловчий, и мы, по‑прежнему стараясь не покидать тени деревьев, бросились бегом за набирающей скорость машиной.
Ловчий легко бежал впереди меня, с сумасшедшей ловкостью огибая кучи грязного снега, пни, урны, перескакивая через ограды и молнией пересекая открытые пространства. Все эти препятствия, будто сами избегали его и, как нарочно, попадались под ноги мне. Нет, конечно, я преувеличиваю. На мою долю достались далеко не все питерские ограды, не все кучи снега удостоились принять меня в свои объятья. Только половина из них, но, по чести сказать, мне хватило и этого.
Вскоре я потеряла Ловчего из вида, однако, как ни странно, по‑прежнему четко осознавала, куда мне бежать. Выходит, с тем, кто дал тебе свою кровь, у тебя и вправду возникает особая связь, ничуть не слабее, а возможно, и крепче любви. Некое своего рода единение. Хотя, возможно, мою чувствительность обостряли мои собственные способности.