Я взял свою маленькую карту Восточной Пруссии и карманный фонарик. Я заметил, что мы ехали не на запад, а на север. Неужели русские заняли уже Вормдитт?
Через час поезд пошел дальше. Голод становился все сильнее. Пить тоже было нечего. Незадолго до полуночи мы остановились на перегоне. Я попытался заснуть.
28 января
Я проснулся от голода. 7.00. Мы по-прежнему стоим на перегоне посреди леса. Я ужасно замерз. Ветер доносил шум боя.
У стены вагона на ящике сидели майор генерального штаба и пожилой капитан. Из разговора двух офицеров я понял, что 4-я армия, в которую мы входили, окружена. Русские стоят под Кёнигсбергом и западнее Фрауэнбурга вышли к Фрише Хаф. Так точно и ясно я еще не слышал, чтобы говорили об обстановке.
Раненые, лежавшие, как и я, на полу вагона, слышали этот разговор. Реакция была различной. Часть оставалась апатичной в обманчивой безопасности товарного вагона. Другие проявили беспокойство и начали обсуждать возможности, позволяющие избежать плена.
Только во второй половине дня наша поездка продолжилась. В 20.00 мы проехали Цинтен. Поезд снова остановился. Я вылез из вагона и наелся снега, чтобы утолить жажду. Ветер снова загнал меня в вагон. Я лег и попытался уснуть. Напрасно. Я думал о своем батальоне и о Герте Шнайдере. Я думал об убитых, фамилий которых так и не узнал. Быть может, уже никого нет в живых, кто бы мог сообщить родственникам об их гибели.
29 января
Со скоростью пешехода мы проехали через Хайлигенбайль и ранним утром остановились у платформы Браунсберга. Тем временем рассвело.
Сказали, что сегодня поезд разгружаться не будет. Это одновременно означало, что и сегодня не дадут ничего ни есть, ни пить. Я вышел из вагона, чтобы осмотреться. Возможности умыться здесь не было.
В полдень я отправился на окраину города. Вынужденное бездействие меня нервировало. В надежде, что удастся помыться, я позвонил в дверь одной из квартир. Открыла женщина среднего возраста. Я изложил свою просьбу.
— Заходите, — пригласила она меня.
В прихожей стоял гардероб с зеркалом. Я глянул в него и увидел только тень от самого себя. Гостеприимная женщина открыла дверь в ванную комнату, дала мне мыло, полотенце и сказала, что там еще есть бритвенный прибор ее сына, который полгода назад пропал без вести в Нормандии.
Когда я брился, мне вдруг пришла в голову мысль, что осталось всего несколько дней до того, как перед этим зеркалом будет бриться «Иван». Естественно, в этой квартире он будет не только бриться. Невыносимая мысль.
Когда я поблагодарил и собирался идти, женщина снова заговорила со мной: