Шуриа прищурилась и оскалила зубы. Грэйн ухмыльнулась в ответ:
— Так хорошо, что вы не можете мне ответить, леди Джоэйн.
«Нет, эта солдафонка положительно решила довести меня до умопомешательства, — пожаловалась леди Янамари своему ролфийскому предку. — Эта земля называлась Джезим. Джезим — значит Радость. И не нуждалась она в засевании. Во всяком случае, не ролфийским семенем».
Вот, казалось бы, сколько веков прошло, сколько всего случилось, и почти не осталось шуриа, и в большинстве нынешних обитателей Синтафа течет кровь сразу трех народов, а стоит задеть тонкую болезненную струнку в душе, и сразу припоминаются древние обиды. Джезим так и остался Джезимом, как его ни называй, потому что эта земля радости, таковой была, таковой и останется. Но разве глупая «волчья» девка это понимает?
Ролфи поворошила уголья в костре и достала свою драгоценную трубку. Табак промок, конечно, но эрна Кэдвен тщательно просушила его на горячих камнях и надеялась теперь, что на вкус это будет не так уж отвратительно. Приятный вечер, молчащая пленница, полный желудок, тепло костра и торжественно восходящие луны — все это расположило ролфийку к спокойствию и некоторой болтливости. Она набила трубку и закурила. Не хватало горячего эля — вот тогда жизнь поистине стала бы полной!
— На Ролэнси мы бы въехали в этот Синхелм уже завтра, но мы, когти Локки, не на Ролэнси. Ваши дороги и эти ваши придорожные создания, вроде тех, чью повозку и одежду мы… унаследовали. На Ролэнси нет и не может быть ничего подобного. О, нет, я поняла, кто они такие! Не трясите так головой, леди Янэмарэйн, иначе она у вас разболится. Вы, конечно же, меня осуждаете. У них не было шансов, и они напали первыми. А мне — нужно было их имущество. Должна ли я щадить бродячих собак? И какая разница, сука или кобель пытается тяпнуть меня за пятку? Их тряпки, конечно же, я выброшу при первой возможности, но для начала и они сгодятся. В этом Синхелме, полагаю, найдется лавка готового платья? Конри отсыпал мне достаточно золота: я куплю вам нормальную одежду, и капор, и пальто, и боты… и даже флакон этого масла, лавандового, кажется? Хотите перед сном попить теплой воды, или, может быть, сносить вас в кусты? Моргните, если да. Нет? Ну и славно. Давайте спать, графиня. У нас завтра долгий и трудный день.
Грэйн прочистила и убрала трубку, пробежалась до кустов сама и уложила пленницу рядом с костровищем, где тлело толстое бревно.
— Дождя не будет, — посмотрев на небо, ролфи улеглась рядом, так, чтоб тепло рдеющих углей согревало шуриа с одного бока, а сама Грэйн — с другого. — Тент не понадобится. И перед сном можно полюбоваться лунами у-а-а-а-у-у… у вас тут даже луны какие-то… мелкие, что ли… — Девушка подсунула руку под голову пленницы вместо подушки. — То ли дело у нас, на Ролэнси… Свет Морайг серебрит ледяные равнины, белоснежные, словно косы Священного Князя… Ах, эти косы, Джоэйн! Самые длинные на Островах, струящиеся, словно драгоценный шелк! Их три, знаешь ли, и каждая, кровью Морайг клянусь, с мой кулак толщиной! Косы ему должны плести жены, но княгинь сейчас только две, а третью косу, траурную, он перевязывает белым шнурком в знак скорби… Когда-нибудь найдется счастливица, что развяжет этот шнурок и коснется волос Вилдайра Эмриса… будь я посвященной Глэнны, я бы даже помечтала немного об этом, правда! Но только посвященная Глэнны может выносить вилдайровых волчат, а потому и мечтать без толку… куда мне, в самом деле? Еще месяц, может, полтора… и в моем Кэдвене зацветут яблони… у-а-а-а-у-у… они тоже белые, да… Я бы показала тебе, Джоэйн… возможно…