– Единственное, что вы могли бы сделать, – процедил Зейн, потянувшись за книгой, – прочитать эту вещь. – И он помахал ею перед носом Келли. – Я не против критики, даже высказанной в столь грубой форме. Но я терпеть не могу выслушивать оскорбления от тех, кто даже не читал мои произведения. Надо знать, о чем говоришь, прежде чем раскрывать рот.
Зейн сунул ей книгу, и Келли вздрогнула.
– Послушайте, – произнесла она, пытаясь вновь обрести спокойствие, – в конце концов, это дело вкуса. Мой вкус отличается от вашего. Мне не нравится читать про ужасы, поскольку мне кажется, что в мире и без того их хватает. И я не понимаю, зачем пугать людей…
– А я уже вам говорил, – перебил Зейн, склоняясь ниже и с вызовом глядя ей в лицо, – что люблю изводить людей. И у меня это неплохо получается – чертовски неплохо.
Келли замигала, чувствуя, как ее охватывает вихрь эмоций. Не стоит заботиться о его самолюбии: оно непрошибаемо. Да и сам он мощен и тверд, как гранит. Настоящее воплощение эгоизма! Она отвернулась, вновь наполняясь гневом.
– Меня вам не запугать! – выпалила она, тем не менее опасаясь смотреть в насмешливые глаза Зейна.
– Неужели? – спросил он обманчиво-мягким тоном. – Тогда позвольте мне попытаться еще разок, потому что сразу видно, чего вы боитесь пуще всего. Тут и гадать нечего. Вас пугает самая простая и самая важная вещь в мире.
Внезапно он очутился совсем близко и схватил ее за плечи.
Девушка вздрогнула от неожиданности и от холодной решимости в его голосе. Неохотно она подняла голову и отпрянула, заметив промелькнувший в его глазах злорадный блеск.
Зейн притянул ее к себе и склонил голову почти к самому лицу Келли.
– Соберитесь, мисс Кординер, – предупредил он свистящим шепотом. – Сейчас вы будете по-настоящему напуганы. Причем – экспертом.
И он схватил ее в объятия, взглянул прямо в глаза и улыбнулся медленной, язвительной усмешкой. Это продолжалось целую минуту. Келли отвела взгляд; сердце трепыхалось у нее в груди, как пойманная птица. Она чувствовала себя парализованной, загипнотизированной. Сопротивляться не было сил. Зейн склонился еще ниже, улыбка его погасла. В глазах снова промелькнул огонек.
Он поцеловал ее с яростью, которая и вправду могла бы ужаснуть, если бы поцелуй не был таким мучительно сладким.
Какое-то мгновение Келли пыталась сопротивляться – но только одно мгновение. Она была действительно перепугана, и виной тому являлась вовсе не ошеломляющая сила Зейна и не властность, с которой он завладел ее губами.
По-настоящему испугало то, что его поцелуй пробудил в ней дикие, непонятные желания, которые окатили ее тело, как стремительный поток, подавляя всякое сопротивление.