Ее губы затвердели под его ищущим ртом, тело сжалось и застыло. Подняв руку, Келли толкнула его в грудь и отвернула лицо.
Он лишь чуть-чуть шевельнулся, как будто ее удар не был достаточно силен, чтобы отвлечь его внимание. Его губы оказались в нескольких дюймах от ее уха; Келли ощущала теплоту его дыхания. Он прошептал:
– Ну что, испугались?
– Нет, – ответила она, пытаясь высвободиться из его объятий, – испытала отвращение. Пустите меня, садист!
Зейн сжал ее тело крепче, и она поняла, что бегство невозможно, пока он сам не отпустит ее.
– По вашим поцелуям не похоже, чтобы вы испытали отвращение.
– Я вас не целовала! – задохнулась от возмущения Келли. – Отойдите от меня немедленно! Я… я подам на вас в суд. Я сделаю так, что вас будут поносить во всех газетах. Это сексуальное преследование. Это…
Зейн рассмеялся.
– О, Келли, я сражен! Идеальный аргумент, от которого кровь застыла бы в жилах у любого респектабельного мужчины. А я респектабельный человек, уверяю вас. Садист? Никогда. Садист получает удовольствие от чужой боли, а я – нет. Мне нравится доставлять наслаждение. Никакое это не преследование, если только не называть преследованием попытку доставить удовольствие.
Келли не удержалась и еще раз ударила его в грудь, не задумываясь, сколь бесполезным будет этот удар.
– Пустите меня, сво…
Зейн оборвал ее, встряхнул и повернул к себе, заставив смотреть в глаза.
– Не говорите того, о чем пожалеете. Не волнуйтесь, я не стану принуждать вас к тому, чего вы не хотите. Возможно, за единственным исключением: открою вам одну истину – каждый в этом мире чего-нибудь да боится. А вы, такая воспитанная, самодовольная, боитесь бурных эмоций – любых эмоций, выходящих за рамки вашего крохотного безопасного круга. Джимми всегда опасался, что вы вырастете такой трусихой.
Тон его голоса, странная улыбка – и нежная, и пренебрежительная – умерили ее страх, но не гнев.
Каким-то непонятным, внутренним чутьем она понимала, что Зейн не причинит ей вреда – это противоречит его натуре. Но она рассердила и оскорбила его, и теперь он намерен ее проучить, причем самым действенным и унизительным способом.
– Убирайтесь отсюда, – приказала она, усмиряя неистово колотящееся сердце, – что бы вам ни говорил мой дядя. Какого черта он выбрал в друзья именно вас…
Зейн положил указательный палец на ее губы, заставляя замолчать.
– Вы никогда не поверите этому, детка, но в некотором отношении мы с ним одного поля ягода. У нас было много общего – у Джимми и у меня.
Келли пренебрежительно усмехнулась и отвела его руку от лица.