К его ногам прижимался человек, у которого была такая же кожа - на этом их сходство кончалось. Коренастый, очень низкого роста, почти карлик, с могучими жилистыми руками, этот второй сидел на земле, склонив голову с низким покатым лбом; его лицо выражало тупую свирепость, смешанную со страхом. Во внешности человека, распятого на кресте, что-то напоминало "гостя" Тита Суллы, но гораздо больше он похож был на этого силача-карлика.
- Ну что же, Парта Мак Отна, - сказал наместник нарочито небрежно, теперь ты, вернувшись к себе на родину, сможешь рассказать соплеменникам о римском правосудии.
- Я смогу рассказать, - ответил тот голосом, в котором не было и тени эмоции. На его неподвижном смуглом лице не отражалось ничего от той бури, которая бушевала в его сердце.
- В Риме царит справедливость, - сказал Сулла. - Паке Романа! Заслуги перед Римом вознаграждаются, преступления караются! - он смеялся в душе над собственным лицемерием. - Сам видишь, посол из страны пиктов, как быстро Рим карает преступников.
- Вижу, - ответил пикт, и в голосе его прозвучала угроза - признак с трудом скрываемого гнева. - Я вижу, что с подданными неподвластного Риму короля обращаются, как с римскими рабами.
- Его судил беспристрастный суд, - парировал Сулла.
- Да! Суд, в котором обвинителем был римлянин, свидетелями - римляне, судьей тоже был римлянин. Да, он не сдержался и швырнул наземь римского купца, который обманул его и ограбил, оскорбив вдобавок. Ах, он еще его и ударил! А разве его король - жалкий пес, который не смог бы разобраться в проступке своего человека? Что, он слишком слаб или слишком глуп и не смог бы судить об этом справедливо?
- Ну и ладно! Вот ты и расскажешь Брану Мак Морну о том, что тут произошло, - сказал цинично Сулла. - Рим, мой друг, не ищет у варваров справедливости. Дикари, попадая в Империю, должны вести себя тихо, а не хотят - пусть получают по заслугам.
Пикт стиснул зубы со скрежетом, сказавшим наместнику, что больше он от посла не услышит ни слова. Римлянин кивнул палачам. Один из солдат приставил гвоздь к широкому запястью несчастного и сильно ударил молотом. Железное острие углубилось в тело, заскрежетав на кости. Человек на кресте сжал зубы, но не издал ни единого звука. Он инстинктивно рванулся, словно волк, попавший в западню. На висках его вздулись жилы, на низком лбу выступил пот, на теле напряглись мышцы. Молоты неумолимо стучали, забивая гвозди в щиколотки и запястья. Кровь струей текла по рукам, разбрызгивалась по кресту. Явственно слышен был треск ломающихся костей. Человек на кресте молчал. Только почерневшие его губы натянулись, обнажая десны, да голова моталась из стороны в сторону.