— Возможно, работало радио?
Собеседница тряхнула головой:
— Совершенно верно. Как вы догадались? Оно у меня само выключается.
— Вы не помните, что оно передавало? — Петя воспрял духом.
— Конечно, нет, — его радужные надежды были уничтожены на корню. — Я никогда его не слушаю.
— Постарайтесь вспомнить, — молил оперативник.
— Не получится.
Прохоров почесал затылок. Он уже сложил оружие, не надеясь вытащить из прекрасной дамы мало-мальски пригодную информацию, как вдруг его осенило. Радио ведь перестает работать в полночь!
— Скажите, Татьяна, оно транслировало что-нибудь, когда ушла Лиля?
— Да, — кивнула девушка. — Я как раз заходила на кухню. Только не спрашивайте, что оно передавало.
— Не буду, — согласился Петя. — А когда ушел Кошелев?
— Сто пудов нет, — отозвалась Лазарева. — Я валилась с ног и сразу пошла спать. Оно выключилось само, иначе это бы сделала я.
Петя удовлетворенно кивнул. Итак, Сафонова отправилась домой до полуночи, ее сожитель последовал за ней спустя некоторое время, то есть после. Получается, его рассказ таит в себе какую-то долю истины. Именно какую-то, потому что о причине ссоры молодой человек сказал неправду. Уйдя домой, Лиля, будучи нетрезвой, могла присесть по дороге на скамейку или специально ожидать Кошелева, чтобы еще раз поднять волнующую ее тему. Он же, разгоряченный алкоголем, вполне был способен свести с ней счеты, даже не подумав, что возможны другие варианты окончания отношений. Нет, его надо хорошо прощупать. С этими мыслями, попрощавшись с собеседницей, Прохоров отправился на работу.
Убийца
Он сидел на маленьком пляже и с улыбкой глядел на кристально чистую воду. Когда-то на этот пляж они ходили всей семьей: он, мама и брат. Это время, пора детства, не вызывало улыбки или теплых воспоминаний. Наоборот, оно ассоциировалось с болью и унижениями, которые ему пришлось испытать. Отец редко разговаривал с ними, постоянно приходя с работы в нетрезвом состоянии. Бывали дни, когда он напивался больше обычного и, являясь домой, устраивал матери разборки, порой поднимая на нее руку. Женщина безропотно сносила побои, лишь прикрываясь рукой и повторяя:
— Коля, подумай о детях!
И все же, несмотря на это, он любил отца какой-то нездоровой любовью, мечтая о том времени, когда отец перестанет пить и все нормализуется. Он вновь и вновь вспоминал тот злополучный день рождения, на который мама подарила ему акварельные краски. Он тотчас сел рисовать, и вскоре на чистом альбомном листе появился домик и четыре улыбающихся, взявшихся за руки человека.
— Это мы, — гордо сообщил он матери. — А это наш будущий дом.