* * *
А вот о творчестве Балларда рассказывать намного тяжелее, чем о его биографии. Это один из самых странных авторов фантастической прозы — литературы по преимуществу рациональной и поддающейся рациональному же осмыслению. Баллард так и остался в ней редким исключением — неуловимым, зыбким, изменчивым. А в качестве читателя и любителя Балларда (не всего!) могу привести лишь часто возникавшую в голове эмоциональную оценку: «Здорово, но непонятно».
Творчество этого автора можно условно разделить на три неравных (по длительности) и художественно неравнозначных этапа. «Первый Баллард» — это мастер короткой формы, автор блестящих рассказов (в основном ранних). «Второй» — автор четырех романов-катастроф, вышедших в бурные шестидесятые. И наконец, абсолютно непохожий на первых двух «Баллард № 3» — неистовый экспериментатор-ниспровергатель, автор «конденсированных романов» и абсурдистской прозы последних десятилетий.
В чем Джеймс Баллард остался, пожалуй, непревзойденным мастером, так это в создании того самого баллардовского настроения, упомянутого выше. Не сюжет, не оригинальные идеи и не образы героев были сильной стороной Балларда-писателя, а созданная атмосфера, настроение, ощущение, подсознательные архетипы. Словом, все то, что сам он назвал «внутренним космосом» — альтернативой традиционно понимаемому материальному Космосу. Если на кого-то из отечественных читателей рассказы Балларда не произвели впечатления — это, скорее, проблемы перевода. В оригинале они действительно завораживают, обволакивают, рождают целые букеты ассоциаций и смутные ощущения прикосновения к заветной тайне, которая еще будет мучить и мучить.
Разбирать подробно рассказы и романы Балларда — задача для короткой статьи заведомо непосильная. Поэтому лишь напомню главные его произведения.
Из ранних рассказов мне особенно врезались в память «Земли ожидания» (в русском переводе — «Место ожидания»), «Конец», «Мистер Ф. — это мистер Ф.», «Трепетный убийца», «Утонувший великан», «Смотровые башни», «Последний мир мистера Годдарда», «Хронополис», «Концентрационный город». Далее почти все новеллы, «героями» которых стали Время и Энтропия (как эквивалент разрушения, стагнации, загнивания, душевного опустошения): «Сад Времени», «Песчаная клетка», «Вопрос возврата», «Могилы Времени»… Наконец, это цикл рассказов, действие которых происходит на опустевшем курорте Вермиллион-Сэндз (Багряные Пески), где встречает свой жизненный закат декадентствующая богема.
А из «катастрофической тетралогии» 1960-х наибольшее впечатление оставил последний роман, «Кристаллический мир», в котором, по меткому замечанию Брайана Олдисса, «талант Балларда заблистал во тьме, как драгоценные самоцветы его кристаллических лесов». Вместе с более ранними романами — «Ветер ниоткуда», «Затонувший мир» и «Засуха» — он составил великолепную апокалиптическую фреску, на которой глобальные природные (а отчасти и рукотворные) катастрофы служат лишь художественным фоном для катастрофы психологической, которая волновала Балларда всю жизнь. В этих романах нашу планету и вызревшую на ее теле цивилизацию последовательно уничтожают четыре алхимические первостихии — воздух, вода, огонь и камень (в данном случае неотвратимый процесс кристаллизации всей органической жизни под влиянием энтропийных процессов в космосе).