Гарри всегда ненавидел города, и это неприглядное место служило лучшим свидетельством, почему он всё ещё держался подальше от них. Милостивый Боже, как люди могут так жить?
И как кто–то мог притащить сюда ребёнка?
– Мерзкое местечко, чтобы здесь жить, как есть, мерзкое, сэр, – произнёс Эванс, словно читая мысли Гарри. – Моя матушка в Уэльсе живёт, вот куда бы я забрал малютку. Любит она ребятишек, матушка моя. Нас у неё ведь восьмеро было, знаете ли.
Эванс вёл Гарри дальше в паутину пересечённых улиц, и наконец путники очутились в узком переулке.
– Вон там, – сказал Эванс.
Переулок был слишком тесным, чтобы могла пройти лошадь.
– Подожди здесь и присмотри за лошадьми, – приказал ему Гарри. – Который дом?
– Последний в самом конце, никак не проскочите дальше. Ступайте и взберитесь по лестнице до самого верху, там дверь такая зелёная. – Эванс послал Гарри иронический взгляд: – Спросите «Мамашу».
Дом окружало зловоние. Стараясь не вдыхать глубоко, Гарри поднялся по шаткой лестнице и постучал в зелёную дверь.
Та со скрипом отворилась, и на него уставился глаз. Голос произнёс:
– Туточки джен’льмен, мэм.
– Дай–ка гляну.
Другой глаз сменил первый, затем, заскрипев, дверь отворилась пошире. Грузная грязная женщина в платье с низким вырезом оглядела Гарри с ног до головы. Она одёрнула пониже вырез и понимающе взглянула на него.
– Чем могу служить, красавчик мой?
От неё несло джином.
У Гарри замутило в животе. Он холодно ответил:
– Я тут поговорить хотел с «Мамашей» насчёт ребёнка.
Женщина закудахтала:
– Ну, так вы пришли туда, куда надо, дорогуша. Я и есть Мамка. А младенцев здесь полным–полнёхонько.
Она отступила и жестом пригласила его внутрь.
Пол был завален всевозможной тарой: ящики для рыбы, коробки для хранения яиц, небольшой сундук с крышкой, даже один или два рассохшихся старых ящика от комода – всё, что можно было бы приспособить как кроватку для ребёнка. Ящики были выстланы соломой. И в каждом из них лежал младенец, в некоторых – по двое, размещённых валетом.
Гарри обуздал гнев. Он здесь лишь затем, чтобы найти только одно дитя – Тори. Впрочем, позже он предпримет что–нибудь по отношению к этому месту.
– Что ж вы желаете, дорогуша? Вот энти заняты – их мамашки работают.
Она устало взмахнула рукой.
«Ни одна мать, будь у неё выбор, не оставила бы дитя в таких условиях, если только её не довели до отчаяния», – подумал Гарри.
«Мамаша» показала жестом:
– Сиротки вот здесь. Выбирайте сами.
Господи милосердный, они что, продаются?
Он сухо произнёс:
– Я ищу малютку, которую принесли сюда в конце октября. Она была в корзине, выстланной белым атласом.