Матрена Ивановна вздыхает.
— Теперь не то, что бывало! В нынешнем свете, что другое разве, прости господи, а хорошего человека и днем с огнем не отыщешь.
Василий Карпыч также вздыхает и потом обращается к Палаше.
— Чтением изволили заниматься, Палагея Петровна? Палаша кусает ногти.
— Да-с.
— Роман или какое другое сочинение?
— Батюшка Василий Карпыч, что это ты? Сохрани бог! она у меня романов не читает.
Чему доброму в романах научишься? Там ведь только куры да амуры. Приличное ли это занятие для благородной девицы?
— Вы всегда, — замечает Василий Карпыч, — прекрасно и здраво рассуждаете, Матрена Ивановна; истинно приятно вас слушать. Рассуждай так все, тогда было бы совсем иначе.
— Что за романы! — продолжает Матрена Ивановна, — я вам скажу про себя, Василий Карпыч, как я была вот в ее годы, я и возьми раз книжку с братцева стола. Братец, Андрей Иваныч, все, бывало, читает книжки. Вы помните его? Ведь балагур был покойник? Ах, я на своем веку перенесла-таки потерь, батюшка!.. Вот, знаете, я и возьми книжку, а книжка-то с картинками. Что ж бы вы думали? глядь-поглядь назад, а покойница матушка, дай ей бог царство небесное! стоит за мною… Боже ты мой! как она притопнет, сударь, ногой; как выхватит у меня книжку да в печку, — я так и обомлела, — спасибо, тогда с детьми обращались попросту, не по-нынешнему, и бивали нас, сударь, — ну да зато, слава богу, людьми вышли.
— Так это, верно, нравоучительная книга у вас, Палагея Петровна? — спрашивает Василий Карпыч.
— Нет-с…
— Приучаю ее к хозяйству, Василий Карпыч, — перехватывает Матрена Ивановна, — она ведь уж у меня невеста… Это книжка поварская и кондитерская, — прекрасная книжка! Отец сделал ей презент в рожденье. Она по ней и варенье сама варит, и крем из ягод делает, и сухарики к чаю… Как бишь они называются, Палаша?
— Бискотины, маменька-с.
— И еще есть какое-то другое название?
— Сухарики с филейными узлами.
— Да, вот изволите видеть, еще с филейными узлами. Вишь, какие хитрости! А как они приготовляются?
Палаша краснеет.
— Ну, скажи же, дурочка, не красней. Василий Карпович свой человек.
Палаша говорит, точно читая по книге, только несколько запинаясь:
— Берется четвертая часть осьмухи муки, в середке делается яма… в нее положить надо две ложки мармелады…
— Две-с? — перебивает Василий Карпыч.
— Да-с, и сахару… кусок величиною в яйцо, все это вместе месится с тремя яичными белками, потом… тесто раскатать и резать надо филейными узелками… потом положить его на медный лист и печь в вольной печи… покуда зарумянятся-с.
— Вот, сударь, как! Мы сегодня вас, Василий Карпыч, за чаем попотчуем нашим издельем.