— Перестань, слышишь?!
Услышав эти слова, Шарлотта вздрогнула. С каждым днем она все больше убеждалась в том, что ее мать сходит с ума, и вот теперь это… А Элис, которая по-прежнему не замечала ее присутствия, добавила добродушно-ворчливым тоном:
— Я тебя просто прибью, если будешь трогать печенье. Оно еще не остыло!
— Я не собиралась трогать твое печенье! — машинально отозвалась Шарлотта, и Элис, вздрогнув, повернулась к ней.
— Да-да, конечно… — пробормотала она в замешательстве и покраснела. — От этой готовки у меня просто голова кругом идет.
— А по-моему, готовка здесь ни при чем! — заявила Шарлотта. — Я давно уже заметила… Ты разговариваешь сама с собой, мама. Может быть, тебе стоит посоветоваться с врачом, попринимать какие-нибудь лекарства?
Но в глубине души она боялась, что одними лекарствами делу не поможешь. Элис разговаривала сама с собой подобным образом уже больше двух месяцев, и Шарлотта догадывалась, в чем тут причина. Ее мать беседовала со своим погибшим сыном — должно быть, ей чудилось, что он снова здесь, рядом, и хотя сама Элис, безусловно, находила некоторое облегчение в этих разговорах с совершенно пустой комнатой, Шарли пугала эта новообретенная привычка матери.
И она была не одинока в этом своем убеждении. Даже отец, который обычно не замечал ничего, что творилось дома, — и тот обратил внимание на то, что его супруга ведет себя странно. Самой Элис он, правда, ничего не сказал, зато Шарлотте признался, что по вечерам, уединившись в спальне, ее мать почти все время разговаривает сама с собой. Один раз ему даже удалось подслушать целый разговор — вполне осмысленный и логичный, вот только никакого собеседника у Элис не было. Она разговаривала с пустотой и отвечала на вопросы, которые никто ей не задавал.
— Что с тобой происходит, мама? — спросила Шарлотта сейчас, позабыв о клюквенном желе. — Может быть, ты больна?
— Нет-нет, — быстро ответила Элис и покраснела еще больше. — Со мной все в порядке, просто я немного закрутилась… ну и все остальное тоже. Ты и сама понимаешь, ведь ты у меня уже большая девочка. На-ка вот лучше отнеси это на стол в гостиную, — добавила она, протягивая Шарли блюдо с молодой фасолью. — И скажи папе, что индейка готова, сейчас я ее подам.
— Папе уже все равно, — жестко ответила Шарлотта и ушла.
— Посиди-ка у себя в комнате, пока мы ужинаем, — шепнула Элис Джонни, прежде чем нести в гостиную блюдо с индейкой. — Или здесь, в кухне. Только не ходи за мной, хорошо?
— Выходит, мне даже нельзя отпраздновать с вами День благодарения? — огорчился он.