— Как он? — спросила Памела, когда они вернулись в кухню.
— Не очень хорошо, — призналась Элис. — В последнее время стал пить поменьше, но, когда успокоился на мой счет, опять вернулся к своей привычной норме.
— Это все праздники, — предположила Памела.
Элис не хотелось думать об этом сейчас, и она стала расспрашивать Пэм о школе парикмахеров, о Гевине и прочем. Так они проговорили еще час, потом Памела поднялась с намерением собрать свою команду и вернуться домой, но прошло еще минут сорок, прежде чем они ушли. Элис проводила их до дверей и вернулась в кухню, где ее поджидал Джонни.
— Она очень хорошо выглядит, правда, мам? — спросил он, глядя в окно на отъезжающую машину Адамсов, и Элис кивнула. Ей не нужно было объяснять, кто это — «она».
— Она говорит, что ей нравится Баз, и я очень за нее рад, — добавил Джонни, но Элис понимала, что подобные слова дались ему нелегко. Перестать думать о Бекки, «отпустить» ее раз и навсегда было, пожалуй, самой трудной задачей, с которой он сталкивался в своей жизни. Но он не мог не понимать, что не может больше ничего дать Бекки и что она не должна и не может жить только воспоминаниями. Она даже не могла увидеть его, поговорить с ним, и Джонни оставалось только одно: пожелать ей счастья в ее дальнейшей земной жизни.
— Я знаю, ей тоже тебя не хватает, — сказала Элис. — И ей так лее тяжело, как и тебе. — Ей хотелось добавить — и она была уверена в этом, — что со временем им обоим станет легче, но она промолчала. Почему-то Элис казалось, что сейчас не самый подходящий момент для таких слов.
— Пойду попробую разбудить папу, — сказала она вместо этого.
— А я навещу Бобби, — сказал он и направился к двери, но вдруг, словно вспомнив что-то важное, обернулся к матери. — У Шарли завтра ответственный матч, — сказал он. — Она выступает за сборную школы. Ты пойдешь к ней на игру?
— Я думаю — мы все пойдем, — ответила Элис и потянулась к выключателю, чтобы погасить свет.
— И папа? — Джонни улыбнулся. Он казался очень довольным, но матери пришлось его разочаровать.
— Нет, он не сможет. Завтра он занят на работе, — сказала она невозмутимо.
— На следующий день после праздника?.. — Джонни хмыкнул. — Даже если у него остались какие-то дела, он мог бы отложить их на послезавтра и пойти, если бы, конечно, захотел, — закончил он мрачно. Джонни не мог простить отцу его пренебрежения к спортивным успехам сестры. Джим, конечно, признавал права женщин и совершенно искренне считал, что они могут быть отличными врачами, учителями и даже полицейскими, и только женского спорта для него не существовало. «Женщины, а тем более девочки, просто не могут быть настоящими спортсменами», — утверждал он безапелляционно, не желая видеть того, что происходило буквально у него под носом, в его собственном доме. Шарли с ее высоким ростом, отличными физическими данными и неуемным желанием тренироваться была весьма перспективной спортсменкой. Больше того, она была по-настоящему талантлива и к четырнадцати годам уже превзошла Джонни, который считался звездой школьной бейсбольной и футбольной команд.