— Когда мы скажем отцу, что Бобби заговорил? — спросила она. Ей давно не терпелось поделиться с мужем потрясающей новостью, которая могла бы в буквальном смысле слова вернуть его к жизни. Элис полагала, что сделать это надо не откладывая, но Джонни был неумолим.
— Еще не время, — твердо сказал он. — Бобби еще не чувствует себя достаточно уверенно. Ничего, подожди еще немного, — добавил Джонни, заметив, как огорчилась мать. — Я уверен, что скоро мы с ним преодолеем последние трудности и преграды, и Бобби сможет свободно разговаривать с кем угодно.
— Какие же это преграды? — уточнила Элис.
— Честно говоря, я и сам пока не разобрался, — признался Джонни. — Все дело в психологии — вот все, что я могу сказать.
— Как же ты собираешься с ними бороться, с этими трудностями? — удивилась она.
— Этого я тоже не знаю. Зато я чувствую, что нужно сделать. И когда. Ты уж извини, но объяснить, как именно это происходит, я не в состоянии. Нужные мысли приходят ко мне сами собой, словно откуда-то извне. А стоит мне о чем-то подумать, то и исполняется. Что касается Бобби, то ему в любом случае нужно немного попрактиковаться. Кроме того, его следует соответственным образом подготовить, прежде чем сообщать папе. Ведь Бобби, — добавил он тихо, — тоже переживает за отца.
Элис снова кивнула. Ей было трудно выразить свои мысли словами, но в душе она понимала, какое значение будет иметь для Джима то, что его сын снова начал говорить. Для него это означало свободу, прощение, освобождение от груза вины за содеянное когда-то. А это, в свою очередь, должно было изменить и его жизнь, и их жизни тоже. Вот почему ей не терпелось обрадовать мужа добрыми новостями, однако она понимала, что и ей, и Бобби лучше положиться на Джонни, который явно знал (хотя он и утверждал обратное), что делал. До сих пор, во всяком случае, ему удавалось добиться только положительных результатов. И ему хотелось добиться гарантированного успеха. Было бы куда хуже, если бы они поторопились и мальчик, занервничав, начал бы заикаться, а то и вовсе решил бы, будто он всех подвел, и замолчал снова.
Через полчаса ужин был готов, и Элис позвала всех к столу. За ужином Джим снова расспрашивал Шарли о баскетболе и сыпал советами, как опытный тренер. Его советы были достаточно профессиональны, и Шарли с удивлением смотрела на отца, словно видела его впервые. Внимание, одобрение, поддержка отца — это было именно то, в чем она столько времени нуждалась. Разделявшая их стена враз рухнула, и Джим сделал гигантский шаг навстречу своей дочери.