Младший сержант Ф.Веденев. На шее — резаная рана. Повреждены гортань, сонные артерии. Отрезано правое ухо.
13 января 1995 г. лейтенанты Губаков А.Н. и Куриленко А. В. уехали из расположения мотоманевренной группы 32-го Пограничного отряда на автомобиле ЗИЛ-131 под управлением рядового Ермашева С. А. в сторону станицы Ассиновская. Обратно они не возвратились. 15 января изуродованные трупы указанных военнослужащих были выданы чеченской стороной.
13 января 1995 неподалеку от станицы Ассиновская бандиты напали на пограничный пост и похитили троих военнослужащих — лейтенантов Алексея Губанкова и Александра Куриленко и рядового контрактной службы Сергея Ермашова. В связи с происшедшим руководство Кавказского особого погранокруга выдвинуло ультиматум старейшинам станицы Ассиновская. И только 15 января около 12.00. когда срок ультиматума уже истекал, тела убитых россиян были подброшены пограничникам. Над похищенными зверски издевались — тела военнослужащих были страшно изуродованы: у пограничников были выколоты глаза, оторваны кисти рук и вспороты животы (из сообщеения пресс-службы Погранвойск).
Чеченец, не назвался (“Белая книга”, 1995): “Это случилось 31 декабря или 1 января в районе завода «Электроприбор». Бандиты окружили капитана и рядового. Офицер разрешил солдату сдаться, но те не пожалели мальчика: убили пулей в глаз (это у них почерк такой — быстрее, мол, умрет). А капитан подорвал себя гранатой”.
17 января 1995 на пресс-конференции в Москве начальник главного военно-медицинского управления генерал-полковник И. Чиж сообщил, что в Чечне погибли 4 военных врача. "Все они были убиты снайперами при оказании помощи раненым", — отметил он.
К российским войскам выдвигались требования прекращения огня под угрозой смерти пленных (радиоперехват 26 февраля 1995, МК 10.12.1995).
Изуверским пыткам и издевательствам подвергались российские военные и гражданские лица, содержавшиеся в так называемом следственном изоляторе Департамента госбезопасности ЧРИ.
7 января 1995 после взятия в плен группы бойцов 22-й отдельной бригады спецназа ГРУ в Шалинском райотделе ДГБ ЧРИ чеченцы требовали вызвать вертолеты, как бы на эвакуацию отряда. За отказ отвечать они подвергались методичному избиению: “Вопрос — нет ответа — удар”. Комбат Иванов получил в первые дни плена черепно-мозговую травму с частичным временным параличом после удара бутылкой по голове” (“Сегодня”, 18.04.1995).
Бывший пленный Сидоров свидетельствует об обстановке в лагере ДГБ ЧРИ: “Жили мы даже не в помещении, а, можно сказать, на улице, потому что здание было полуразрушенное. Наверное, это был бывший клуб, потому что были большие залы. Спали на койках, без матрасов, вообще без ничего. В здании холодно было. Но главное — не болел никто. Приходили туда уже вечером, ложились. Но те, кто нас охранял, наверно, им становилось скучно, обратно нас выгоняли работать под фонариками. Окопы копали. <…> Вообще-то нам не давали общаться друг с другом. На работы водили постоянными пятерками. В них мы находились все время, нас не разделяли, не меняли. Наверное, для того, чтобы мы не обменивались именами и не знали, кто откуда. Если мы работаем, то сзади охранник стоит — наблюдает. Если мы начинаем переговариваться, то он подзывает, а когда подходишь, снимает автомат и прикладом в живот бьет. Скажет: “Понял, за что?” Помашешь головой и снова идешь работать” (НВО, НГ 27.06.1996).