– Прости, Шон. Но я не позволю тебе отобрать его у меня, – сказал он. Шон видел только пустые глазницы стволов и под ними белые от напряжения пальцы Гарри, сжимавшие дробовик. Один палец лежал на курках.
И тут Шон испугался. Он стоял неподвижно – ноги под ним отяжелели и отнялись.
– Я должен, – прохрипел Гарри. – Должен, иначе ты заберешь его. Ты и его уничтожишь.
Ноги Шона от страха подгибались, стали неуклюжими и медлительными. Шон повернулся и, не оглядываясь, пошел на свое место. Мышцы его спины до боли напряглись в ожидании выстрела.
Теперь загонщики были близко – он слышал, как они кричат и бьют по кустам. Шон поднес к губам свисток и трижды резко свистнул. Крики стихли, и в наступившей тишине Шон услышал за собой звук – то ли всхлип, то ли крик боли.
Шон медленно, постепенно, рывками повернул голову и оглянулся. Гарри ушел.
У Шона задрожали ноги, мышцы на бедре судорожно задергались. Он опустился на мягкий ковер опавшей листвы. А когда закуривал, пришлось держать спичку обеими руками, чтобы пламя не колебалось.
– Папа! Папа! – На маленькую поляну вылетел Дирк. – Папа, сколько ты добыл?
– Двух, – ответил Шон.
– Всего двух? – В голосе Дирка звучали разочарование и стыд. – Даже преподобный Смайли тебя побил. У него четыре!
На следующий день Руфь возвращалась в Питермарицбург. Шон настоял на том, что будет сопровождать ее. Ада, Дирк и десяток друзей, которые за эту неделю появились у Руфи, провожали их на вокзале. Шон пытался оторвать Руфь от беседы, которую в преддверии расставания затеяли дамы. Его напоминания:
– Тебе лучше подняться в купе, дорогая!
и
– Уже поднят флаг! – оставляли без внимания, и наконец он вынужден был взять Руфь за руку и довести до дверей вагона. Ее голова тут же появилась в окне, и беседа возобновилась с того самого места, на котором прервалась. Шон уже собрался последовать за Руфью, когда увидел Дирка. И виновато понял, что всю неделю не обращал на сына внимания.
– Веселей, Дирк! – сказал он. Мальчик бросился к нему и обхватил руками за шею.
– Дирк, я завтра вернусь.
– Я хочу с тобой.
– Тебе завтра в школу.
Шон пытался оторвать от себя руки Дирка. Женщины смотрели на это молча, и Шон почувствовал, что краснеет. Боже, ведь парень уже не младенец, ему скоро пятнадцать. Шон пытался скрыть раздражение. Он прошептал:
– Перестань. Что о тебе подумают?
– Возьми меня с собой, папа! Пожалуйста, возьми! – кричал Дирк.
Раздался свисток, и женщины сразу отвернулись, с облегчением переговариваясь.
– Думаешь, я буду тобой гордиться, если ты так себя ведешь? – сердито говорил Шон. – Веди себя прилично, пожми мне руку.