– Понимаю, – кивнул Шон. – Мне нужен месяц.
– Дай ему месяц! – выпалил Деннис Петерсен. Это был его первый вклад в разговор, и Ронни сразу повернулся к нему с искаженным гневом лицом. Но после отчаянной внутренней борьбы, продолжавшейся пять секунд, вернул на лицо обычное выражение, а в голос – рассудительность.
– Что ж, Деннис, – сказал он. – Обычно мы так дела не делаем. Помоему...
– Я говорил с Одри перед приездом сюда. И пообещал ей... В общем, мы оба согласны...
Деннис смотрел на долину, не в силах встретить взгляд партнера.
Неожиданно Ронни Пай усмехнулся. «Да, конечно. Так даже лучше. Поглядим, как этот большой высокомерный ублюдок будет пресмыкаться с протянутой рукой». Шон прежде всего отправится к Джексону, а Ронни уже накануне телеграфировал ему. Он также послал телеграмму Николсу в банк «Стандарт». И теперь сообщение стремительно передается по всем банкам Южной Африки.
Шону Кортни будет трудно взять взаймы даже на оплату обеда.
– Хорошо, Шон. В качестве особой уступки ты получаешь месяц. – Он перестал смеяться и подался вперед в кресле. – У тебя ровно тридцать дней. Потом, клянусь Христом, я выкуплю твою ферму.
После их ухода Шон один сидел на широкой веранде. Солнце ярко освещало холмы; везде жарко, но в тени прохладно.
Шон слышал, как где-то в доме разговаривают девушки Ады, потом одна из них визгливо рассмеялась. Этот звук раздражал Шона; он еще больше нахмурился, достал из кармана смятый конверт и разгладил его на ручке кресла. Посидел, кусая огрызок карандаша.
Потом написал «Джексон, Натальская акациевая компания». Потом «банк „Стандарт“. Потом „Бен Голдберг“. Остановился, обдумывая последнее имя в списке. Потом громко хмыкнул и вычеркнул его двумя чертами. Не от Голдбергов. Не их это забота.
Он быстро написал «Канди».
А ниже добавил «Тим Кертис».
И все. Джон Ачесон в Англии. Чтобы получить его ответ, потребуется два месяца.
Это все. Шон негромко вздохнул и спрятал конверт в карман. Потом закурил сигару, сел в кресло поглубже и положил ноги на низкую стену веранды перед собой. «Отложу до завтра, до утреннего поезда», – подумал он.
Окна позади него были широко открыты настежь. И Майкл Кортни со своей кровати отчетливо слышал каждое слово этого разговора.
Он с трудом встал и начал одеваться. Никем не замеченный, вышел через заднюю дверь.
Его лошадь стояла в конюшне; Майкл одолжил седло и поехал в Тёнис-крааль.
Энн увидела, как он едет, и выбежала во двор ему навстречу.
– Майкл! О Майкл, слава Богу, ты цел. Нам сказали...
Тут она увидела его опухшее лицо и замолчала. Майкл медленно спешился, и один из конюхов увел лошадь.