Дирк, глядя на говорящего, сжал кулаки.
Неожиданно комната затихла, и поэтому следующие слова синего комбинезона прозвучали еще громче:
– Вы знаете, сколько он платит? Тридцать два фунта в месяц самому квалифицированному рабочему. Тридцать два фунта в месяц!
– Минимальное жалованье двадцать пять, – сухо заметил один из его товарищей. – Можешь поискать работу получше – если найдешь, конечно. А я останусь.
– Да дело не в этом. Этот большой ленивый ублюдок делает на нас состояние. Небось, может платить и побольше. Думаю...
– Думаешь, ты столько стоишь? – вскакивая, крикнул Дирк в сторону говорившего. Все зашевелились и с интересом повернули к нему головы.
– Оставь его, Дирк, он пьян. Не начинай, – прошептал Генри и добавил громче, повернувшись к рабочему:
– С тебя довольно, Норман. Пора домой. Старуха ждет тебя с ужином.
– Добрый Боже! – человек смотрел в сторону Дирка, пытаясь сосредоточить на нем взгляд. – Добрый Боже! Да это щенок Кортни.
Лицо Дирка застыло. Он медленно пошел по комнате к этому человеку.
– Оставь его.
Арчи схватил юношу за руку и попытался удержать. Но Дирк вырвался.
– Ты оскорбил моего отца. Ты назвал его ублюдком!
– Верно, – согласился Норман. – Твой папочка и есть ублюдок. Твой папочка большой везучий ублюдок, который за всю жизнь и дня не проработал, – большой, везучий, кровожадный ублюдок. И вырастил такого же бесполезного щенка, который убивает время здесь.
Дирк ударил его в рот, и Норман, взмахнув руками, упал со стула. Он ударился о пол плечами, повернулся, встал на колени и выплюнул кровь и сломанный зуб.
– Ах ты паршивец... – закричал он, продолжая плевать кровью.
Дирк занес левую ногу и наподдал, вложив в удар всю свою силу. Носок сапога попал человеку в грудь и опрокинул его на спину.
– Господа, да остановите его! – закричал Генри из-за стойки. Но все сидели словно парализованные, и смотрели, как Дирк поднял стул, занес над головой и опустил, словно рубил топором бревно. Тяжелый деревянный стул ударил Нормана в лоб, и тот головой стукнулся о пол. Череп раскололся, две струйки крови из ноздрей потекли на посыпанный опилками пол.
– Ты его убил! – нарушил наступившее молчание одинокий голос.
– Да, – согласился Дирк.
«Я его убил. Я убил человека», – свирепо пело у него в груди. Эта свирепость так заполнила его грудь, что он с трудом дышал. Он стоял над трупом, наслаждаясь новым ощущением, не желая терять его ни на секунду. Он чувствовал, что его ноги дрожат, что кожа на щеках от возбуждения натянулась, грозя вот-вот лопнуть.
– Да, я его убил.
Он задыхался от охватившего его невероятного наслаждения. Поле его зрения сузилось, в нем оставалось только мертвое лицо. Лоб пробит, глаза выкачены из орбит.