Дирка не было – Шон нашел для него работу в дальнем углу ЛайонКопа. Многие отметили его отсутствие, – сопроводив это насмешливыми замечаниями.
Ронни Пай уговорил Гарри надеть мундир.
С Гарри была Энн в красивом розово-лиловом платье с искусственными цветами. Только вблизи можно было разглядеть морщины вокруг ее рта и глаз; седина была искусно спрятана в блестящей черной массе прически. Ни она, ни Гарри не смотрели на противоположную сторону площади.
Приехал Майкл, поговорил с отцом, почтительно поцеловал мать и перешел через площадь, чтобы возобновить спор, который начался у них с Шоном накануне вечером. Майкл хотел, чтобы Шон купил десять тысяч акров земли на прибрежной равнине у Тонгаата и засадил эту землю сахарным тростником. Он почти сразу понял, что сейчас не лучшее время для новых идей – каждый его довод Шон встречал смехом и предлагал сигару. Обескураженный, но не сдавшийся, Майкл прошел в помещение для голосования и решил свою проблему верности обоим кандидатам, сознательно испортив бюллетень.
Потом вернулся в свой кабинет на фабрике и стал обдумывать доводы в пользу посадки сахарного тростника для следующей атаки на Шона.
Ада Кортни в тот день так и не вышла из своего дома на Протеа-стрит.
Она категорически отказывалась присоединиться к тому или иному лагерю и запретила своим девушкам помогать с приготовлениями. Она запретила любые политические споры в своем доме и выгнала Шона вон, когда он нарушил ее запрет. Только когда вмешалась Руфь и Шон униженно извинился, ему позволено было вернуться. Ада не одобряла выборы и считала недостойным для членов своей семьи не только добиваться места в политике, но и откровенно соперничать за него. Ее глубокое отвращение и недоверие к политикам уходило корнями еще в ту пору, когда городской совет вздумал установить на Протеа-стрит фонарные столбы.
На собрание по этому поводу она пришла, вооруженная зонтиком, и никто не сумел ее убедить, что уличные фонари не привлекают комаров.
Однако Ада была единственным человеком в округе, который не явился на выборы. С самого утра и до прекращения голосования в пять часов вечера площадь была забита народом, а когда запечатанные урны понесли на вокзал, многие жители города тем же поездом отправились в Питермарицбург, где должен был происходить официальный подсчет голосов.
День был полон тревог, поэтому вскоре после возвращения в свой номер в отеле «Белая лошадь» Руфь и Шон, утомленные, заснули в объятиях друг друга.
Когда ранним утром на город обрушилась мечущая ослепительные молнии буря, Руфь беспокойно повернулась во сне, медленно просыпаясь и начиная понимать, что они с Шоном уже занимаются тем, что долго откладывали. Шон проснулся одновременно с ней и за те несколько секунд, которые понадобились ему, чтобы понять, что происходит, удивился не меньше – но оба очень охотно взялись за дело.