Вот глаза Евсеича посветлели, прищурились. В конце просеки показался лыжник. Евсеич встал, ребром ладони протер окно. Петя упруго отталкивался палками, дышал парно, меховые края завязанной шапки покрылись инеем, и курносое лицо румянилось в белом пушистом кольце.
По промерзшим гулким стволам сосен будто щелкнул цыганский кнут. Отзвук рассыпался по лесу падающей дробью. Не доехав до избушки, Петя замер с выдвинутой вперед ногой. Недоумение и боль широко распахнули глаза. Он стоял, и в уголке рта пузырилась слюна, превращаясь в крупную красную горошину. Потом привязанные к рукам палки взметнулись, лыжи стали накрест, мальчик упал.
Евсеич окаменел. Разогнуться, закричать не было сил.
К Пете подбежал часовой. Второй выстрел уложил его рядом с мальчиком.
К двери метнулся партизан-механик. Только он выскочил наружу — хлестнул третий выстрел. Партизан вполз в избу, зажимая ладонью пробитое плечо.
— Оцарапал, стервь!
В избушке затихли, притаились.
— Снайперы, — разомкнул белые губы Евсеич.
— Такой фокус был намедни у соседей. Ох, мать твою! — ругнулся партизан-механик на товарища, перевязывающего ему рану.
В блокированном немецкими снайперами домике два окна и дверь. Одно окно и вход явно простреливались.
— Набьем чучело и проверим второе окно, — предложил Борис.
Партизаны быстро насовали в шинель соломы, привязали шапку к воротнику. Ударом приклада выбили раму и начали медленно высовывать чучело. В лесу тихо. Слышно, как осыпается с верхушек деревьев тяжелая изморозь. «Оживляя» чучело, партизаны ждали минут пять. Выстрелов не было.
— Отсель можно. Дозвольте, сигану? — спросил маленький коренастый партизан и, как мальчишка, шмыгнул носом. На него напялили немецкую каску, сняли гранаты с пояса. Сам он стоял недвижим, позволяя товарищам трудиться над его экипировкой.
— В случае чего не забудьте Нюрку с ребятишками, — попросил он, передернул затвор поданного ему автомата и без разбега, высунув руки вперед, нырнул в окно. Только он упал в снег, как пуля, срикошетив от стальной каски, впилась в стену внутри избушки. Партизан ужом скользнул в сугроб…
Кровавый шар солнца вылезал из-за леса. Снег на поляне перед домиком розовел.
— Наряды услышали выстрелы и скоро подтянутся сюда.
— Давайте все сразу выскочим, — предложил кто-то.
— Не пойдет! — отрезал Евсеич.
— Петушок, може, жив!
— Не гавкай, я сказал! — Старик яро выпятил глаза на говорившего, потом сник головой и с хрипотцой вымолвил: —
Повыше вылезет солнышко, и той кукушке, што держит дверь, дюже плохо глядеть будет. Их две. Углы прицеливают. Примечайте, примечайте, где они сховались.