— Если бы девчонка влюбилась, клянусь, Эви, я позволил бы ей выйти за подручного мясника и дал бы им состояние. — Рэннок скрестил на груди руки. — Однако это ее пятый сезон, и уже не осталось никого, с кем она не знакома.
— Я думаю, она хочет, чтобы подручный мясника полюбил ее без состояния, — спокойно сказала Эванджелина. — Разве ты этого не видишь? Да, Зоэ научилась смеяться в лицо обществу, но в ее смехе мало веселья.
Но на этот раз лорда Рэннока было не так легко смягчить.
— С ней в детстве дурно обращались, и в этом моя вина, — сказал он, уронив руки. — Я это знаю и сожалею об этом. Но вместо того, чтобы справиться с собой и вести себя хоть с какой-то благопристойностью, девчонка словно обезумела.
— И от кого, интересно, она это унаследовала? — спокойно поинтересовалась леди Рэннок.
К радости Робина, Зоэ заметила его в дверях бального зала. Хотя его не назовешь трусом, Робин не имел ни малейшего желания схлестнуться с Рэнноком, пусть даже в собственном логове.
Зоэ явно пережила выговор родителя и отделалась лишь ярким румянцем и блестящими от гнева глазами. Робин ее хорошо знал и понимал, что краска на ее щеках выступила не от волнения, а от сдерживаемых эмоций, которые так часто грозили захлестнуть ее.
Сегодня Зоэ надела платье глубокого зеленого оттенка, в ушах покачивались изумрудные сережки, с локтей свисала тонкая золотистая шаль. Копна непослушных темных завитков была укрощена в гладкую, классическую прическу, переплетенную золотым шнуром. Мужчины провожали Зоэ восхищенными взглядами, когда она с несветской поспешностью шла через зал.
Сердито взглянув на Робина, Зоэ молча взяла его под руку и повернула в другом направлении. Губы Робина весело дрогнули.
— Куда, мисс Порох?
— Вон отсюда! — бросила она, ведя его вперед. — Наверх. Куда угодно. Только уведи меня отсюда.
— Желание леди для меня закон.
Они вышли в большой вестибюль, все двери были распахнуты в ночь, но всюду толпились гости, спасаясь от июльской жары.
— Иди за мной, — сказал Робин, двинувшись к мраморной лестнице.
Комнаты на первом этаже использовались для отдыха гостей, поэтому Робин поднялся еще на один пролет, в относительную тишину личных покоев семьи. Сюда гостей обычно не приглашали, но он испытал лишь слабый укол сомнения, приведя сюда Зоэ, поскольку она была членом семьи — или кем-то вроде этого — и за долгие годы побывала во всех комнатах этого дома, от подвала до чердака.
— Куда мы идем? — спросила она, всматриваясь в коридор.
— В кабинет Мерсера, — ответил Робин, открыв следующую дверь. — Там тебя никто не побеспокоит.