Торопливо уходили на перегруженном баркасе в море, в серую дымку. Они были еще совсем близко от берега, когда услышали глухой удар: бронепоезд зарылся в стопорную горку тупика, и еще долго там, на берегу, что-то лязгало и трещало. Затем рванули снаряды.
В это же время, подобрав якоря, английский крейсер «Калипсо» покидал Севастополь. И пока еще не скрылся из виду город, пассажиры теснились на палубе, знакомились, перебрасывались ничего не значащими фразами. Не только город, но и вся Россия уходила в дымку. Но вот оттуда, где смутно угадывались очертания крепости, донесся звук разрыва, потом еще один, и еще…
Покидавший родину по каким-то служебным делам полковник, состоящий при английской миссии, поглядел в бинокль на крепость, различил клубы дыма и пыли и, недоуменно пожав плечами, как знак вежливости протянул бинокль высокому англичанину с квадратной челюстью.
– Может быть, вы что-нибудь увидите. Ничего не понимаю.
– Я тем более ничего у вас не понимаю, – отказался от предложения Колен. – Даже когда смотрю с близкого расстояния. У вас каждый день происходит что-либо непредвиденное, поэтому я не хочу вникать в ваши дела.
И с маской безразличия на лице Колен отошел от вновь припавшего к окулярам полковника. Закурив сигару, постоял в сторонке, наслаждаясь одиночеством и чувством уверенности, которое давала ему нагретая солнцем родная броня. Теперь, задним числом, он понимал, что, стараясь быть над схваткой, беспристрастным летописцем чужой войны, он был тем не менее пристрастен. И понимал – почему. Потому что, еще направляясь сюда, не сомневался: белая сторона – жертвы и праведники, красная – палачи и великие грешники. И соответственно писал в своей газете, позабыв, что в пору великих потрясений нельзя спешить с окончательными выводами – лишь время сделает их.
За некоторые материалы ему теперь было даже стыдно перед читателями и собой. Вот и генерала Мамонтова не рассмотрел: писал – герой, а сами русские говорят все громче – бандит!..
И странное дело, сегодня появилось ощущение, что он способен понять Россию – надо только еще раз задуматься обо всем, что видел здесь. И если удастся, он напишет о Гражданской войне в России заново, по-другому – быть может, лучшие свои страницы.
Крейсер уходил все дальше и дальше в море. Дымка полностью закрыла крымские берега. Осталось только небо и море. И еще сварливые чайки. Они какое-то время сопровождали корабль своими печальными гортанными криками.