– В Петрограде.
И Врангель рассказал начальнику контрразведки о ротмистре Савине, о тревоге за мать, о том, что хотел бы еще раз попытаться вызволить ее из красного плена. Рассказал о подпоручике Михаиле Уварове, крестнике баронессы, которому безмерно доверяет и хотел бы с помощью контрразведки перебросить его на ту сторону.
Когда уже наполовину была опорожнена бутылка, Татищев клятвенно заверил барона, что в самое же ближайшее время исполнит его просьбу и с лучшими, подлинными документами переправит его доверенного в Совдепию, в Петроград. Похоже, смышленый контрразведчик верил в то, что карьера Врангеля вовсе не закончена.
Врангель несколько раз дернул за шнурок, вызывая капитанского вестового, исполняющего на пароходе и его небольшие поручения.
– Подпоручик Уваров у себя?
– Так точ, вашство, – рявкнул вестовой.
– Позовите!
Явился Микки. Барон представил его контрразведчику.
…Едва шлюпка отошла от парохода, как энергичнее, торопливее заработали его двигатели. За кормою забурлила вода.
Матросы дружно налегали на весла. Татищев сидел на корме прыгающей по волнам шлюпки и смотрел немигающим взглядом на пароход.
Когда шлюпка пристала к причалу Графской пристани, на море уже легли ранние сумерки и пароход едва угадывался в них.
Микки долго стоял на причале. Он дождался возвращения шлюпки к пароходу, видел, как ее с помощью талей подняли на борт.
Пароход тронулся, и его постепенно стала растушевывать синева.
Миновав внутреннюю охрану, прочувствовав мрачноватую таинственность коридоров и быстрые, ощупывающие взгляды офицеров, Микки попал в большую и нарядную комнату, столь необычную для этого строгого учреждения.
Тянулись вверх и скрывались в сумеречной выси узкие венецианские окна, блестела хрусталем огромная, многоярусная люстра, украшали стены полотна знаменитых живописцев, подчеркивала уют кабинета изящная резная мебель.
Хозяин этого кабинета полковник Татищев, не понравившийся Микки там, на корабле, и позже, в пути сюда, своей какой-то расплывчатостью и бесформенностью, здесь, в кабинете, словно бы стряхнул с себя сонную одурь, глаза приобрели твердость. Сам стал как бы выше и энергичнее.
– Садитесь! – Татищев указал не на стул возле стола, а на длинный мягкий диван у стены. Подождал, когда усядется Микки, и лишь затем присел сам. – Прошу без церемоний!
Коротко и благодарно взглянув на начальника контрразведки, Микки, возражая самому себе, подумал: «Нет, все же полковник относится к той категории людей, которые наделены счастливой способностью располагать к себе людей». Татищев заговорил сразу о главном: