– Леня! Где же вы?
Но вокруг стояла все та же мрачноватая тишина. Юра позвал снова, громче:
– Леня!.. Леня!..
Почти над самым его ухом раздался тихий, довольный смешок, и Ленька высунул из отверстия, проделанного между кубами сена, свою взъерошенную, отчаянную голову.
– Ну, чего? Труханул? – Он улыбнулся и скомандовал: – Давай за мной!
Юра пролез в отверстие и пополз следом за Ленькой. Впереди забрезжил тусклый огонек. Они очутились в небольшой пещере, сделанной беспризорниками в штабеле сена.
– Турман, ты? – настороженно спросил кто-то.
– Я, – отозвался Ленька.
– А с тобой кто?
– Кореш один. Из Киева, – небрежно бросил Юрин покровитель.
Юра присмотрелся. Посередине на возвышении из нескольких кирпичей чадила самодельная коптилка. Пещера была выстлана бумажными рекламами, сорванными с афишных тумб. Валялись кучи какого-то тряпья.
Одна куча шевельнулась, и из нее высунул голову грязный белобрысый беспризорник. Он похлопал большими сонными глазами и удивленно сказал:
– Смотри, человек пришел!.. Уже утро? Да?
– Ночь, Кляча! Спи!
Потом Ленька тронул кого-то за плечо.
– Ну, чего? – отозвался плаксивый голос.
– Колеса твои где?
Беспризорник достал из-под лохмотьев, заменявших ему подушку, старые ботинки, протянул Леньке.
– А ну, примерь! – С великодушным видом Ленька передал ботинки Юре.
Тот надел их.
– Годятся?
– Да.
– Ну и носи… пока.
Но Юра запротестовал:
– Нет-нет! Это ведь его ботинки!
– Носи, тебе говорят! Он все равно на улицу не ходит… Хворый он, может, даже помрет… Правильно я говорю, Сова?
– Хворый, – тихо подтвердил беспризорник. – Видать, помру. Носи…
Откуда-то из норы в сене Ленька вытянул завернутую в тряпку краюху хлеба, разломил, один кусок протянул Юре:
– Ешь! Ешь – рот будет свеж! А потом спать будем… Ты вот здесь ляжешь. – Он по-хозяйски показал Юре его место и затем задул коптилку.
Некоторое время они молчали. Потом Юра тихо сказал:
– Леня!.. Слышите, Леня? А ведь я вам все наврал. Никакой тетки у меня в Севастополе нет.
– Твое дело. Хочешь – врешь, хочешь – правду говоришь, – философски отозвался в темноте Ленька, не спеша жуя хлеб.
– У меня тут человек один… Он для меня все равно как родной… – доверительно продолжал Юра.
– Ну и чего ж ты к нему не пошел? – спросил Ленька, не переставая жевать.
– Так он в крепости.
– Служит, что ли?
– Нет.
– Арестованный?
Юра промолчал.
– Паршиво, – задумчиво сказал Ленька. – Из крепости за здорово живешь не сбежишь! Там стены по восемь аршин толщины… А он что же – за красных, тот человек?
– За красных, – с неожиданной гордостью за Кольцова и одновременно за себя ответил Юра.