– Мне нужна ваша машина, – попросил он.
– Конечно, пожалуйста, – генерал услужливо распахнул дверцу черной "Чайки". – Забудьте об этом грязном процессе. Куда вас отвезти?
– Я сам, без вас. – Марк бесцеремонно плюхнулся на заднее сиденье и приказал водителю: – В Москву!
Автомобиль мчался по шоссе, водитель следил за дорогой, изредка, посматривая в зеркало на странного пассажира. Молодой человек сжимал ладонью шарф на горле, беззвучно плакал и кусал в кровь тонкие губы.
Несмотря на счастливое освобождение из зала суда, Марк пребывал в глубоком отчаянии. Волны раздражающего удушья накатывали на него. Сегодняшний день должен был стать днем его триумфа, вехой, когда ему покорилась самая главная тайна человеческого обаяния – умение внушать безграничное чувство любви. Но этого не случилось. Он потерпел фиаско! Всё, что он показал на сцене, это умение обманывать и убеждать. Но это ему было подвластно и раньше. А он хотел, чтобы его полюбили, безотчетно и неосознанно, как малыш любит ласковую мать, как зрители, трогательно обожавшие Марину Васильеву. Когда он подпевал Марине, он ясно услышал и с горечью осознал, что его голос не дотягивает до великого эталона. Влюбленные взгляды зрителей по-прежнему были обращены к прелестному образу погибшей певицы. Она могла дарить любовь даже после своей смерти. Марк стыдливо покинул зал, не дожидаясь окончания магнитофонной записи.
Сейчас он ехал в госпиталь. Он был уверен, что в его главном выводе после кропотливых исследований, потребовавших десятки жертв, нет ошибки. Если кто и ошибся, то это нерадивый хирург, который должен понести наказание.
Композитор ворвался в отделение, переполненный злостью, как грозовая туча электрическими разрядами.
– Вы обманули меня! – прошипел он, склонившись над испуганным Камоцким.
– Не может быть. Я сделал всё точно, – оправдывался профессор, с трудом приходя в себя при виде неожиданного гостя.
– Вы ничего не умеете!
Камоцкий вытащил папку из ящика в столе, зашелестел бумагами.
– Вот, смотрите. Это ваш рисунок, а это снимки вашего горла до и после операции. Всё совпадает, убедитесь сами. Это была сложнейшая операция, но я достиг результата.
– Здесь ничего непонятно!
– Посмотрите на свет. А рядом держите рисунок. Я объясню детали.
Марк разглядывал снимки и убеждался, что профессор прав. Неужели он допустил просчет! Это невозможно! Столько лет работы, и всё зря?
– Я рад, что вас отпустили, – лебезил профессор, дергая бородкой. – Я хотел спросить… К чему был этот риск? Чего вы хотели добиться операцией?