Норкин остановил репетицию и выбежал из концертного зала. Вчерашний страх провала вновь проснулся в нем и гнал на поиски невзрачного мальчишки. Добежав до кабинета, дирижер распахнул дверь и с тоской посмотрел на пустое помещение. Где искать вчерашнего спасителя. Потрясенный невероятными способностями мальчика, он даже забыл спросить его имя.
Альберт Михайлович кинулся к уборщицам. Это чей-то сынишка, обнадеживал он себя, его наверняка здесь знают. Дирижер живо описывал странного долговязого юношу, но испуганные уборщицы лишь отрицательно мотали головой. Боже упаси, они не встречали такого подростка. Отчаяние Норкина усиливалось, он продолжал метаться по коридорам.
Накануне поздно вечером Марк Ривун беззвучно исчез из здания. Но утром он уже был здесь вновь. На этот раз его привлекли звуки, доносившиеся из подвала. Там в комнатушке, пронизанной трубами, наигрывал на саксофоне бородатый слесарь-сантехник на редкость интеллигентного вида. Комиссованный по ранению выпускник консерватории Фролов днем слесарничал, а вечером подвизался в джаз-оркестре ресторана "Москва".
В коридоре подвала перед закрытой дверью и застал Марка отчаявшийся дирижер.
– Наконец-то! Как тебя зовут? – вцепился в мальчишку Альберт Михайлович.
– Марк.
– Просто Марк?
– Марк Ривун. По кличке Композитор.
– Ишь ты, композитор, – удивился Норкин и торопливо признался: – Мне нужна твоя помощь.
– А научите меня нотам?
– Научу, конечно, научу. – Норкин перешел на шепот: – Сегодня опять что-то не так.
– Я слышал. Все портит виолончелист. Но не со зла. У него руки дрожат с похмелья. Ему бы выпить чуток. Это помогает.
– Опять Карамышев!
Норкин припомнил лицо конкурента в красных пятнах и нездоровый взгляд бегающих глаз. Он объяснил это вчерашней обидой, но все оказалось проще. Карамышев банально напился. Ну что ж, он угостит его коньяком и помирится, решил дирижер.
– Ты никуда не уходи, – попросил он мальчика. – А после репетиции мы обязательно встретимся в моем кабинете.
Альберт Михайлович хотел уже бежать в зал, но Марк его остановил неожиданным заявлением:
– Симфонию можно улучшить.
Дирижер изумился.
– Ты ничего не понимаешь. Это классика. Она идеальна.
– Идеальной музыки не существует, – спокойно возразил Марк и показал на дверь, за которой играл саксофон. – Включите в оркестр этот инструмент.
– Саксофон? Это дикость! Это ресторанная халтура.
– А вы все равно добавьте его.
– Но… но его нет даже в партитуре!
– Я покажу. Он улучшит музыку. Без саксофона симфония слишком бледна.
Марк толкнул дверь. Опешивший саксофонист при виде директора опустил инструмент и замер с вытянутыми губами.