Кольцова поразило молчание красноармейцев, тяжело дышащих в темноте. Ни ругани, ни сетований, ни вопросов. А ведь среди них были и легко раненные, отказавшиеся возвращаться на правый берег. Белорусы…
Но пулеметчики куда-то делись! Через час, когда уже начало чуть-чуть розоветь небо на востоке, отыскали гать. К тому времени вернулись и другие шаланды – к счастью, на этот раз без потерь.
Вышли к протоке, шириной метров сто. Утренняя зорька била им в глаза. Те, кто затаился на противоположном темном берегу, не могли их не видеть. Звенело и кусало комарье, но никто не обращал внимания на такую мелочь.
Ильницкий расставил в верболозе станковые и ручные пулеметы. Велел рассыпаться как можно шире. Первая рота – правее, третья – левее, вторая – прямо. Разведчики еще до начала переправы промеряли тут глубину, говорили, что по горло. Хорошо, что Ильницкий велел плотно скатать шинели и надеть через плечо. Аккуратная скатка может продержать человека на воде, как спасательный круг, – но не более двадцати минут. Этого достаточно, чтобы перебраться на тот берег. Поразмыслив и понаблюдав за притаившимся темным берегом, Ильницкий отправил часть красноармейцев – скрытно, по густым зарослям камыша – далеко в сторону, для переправы и удара противнику во фланг.
– Ну что ж, пошли, братцы!
Кольцов, оглянувшись, увидел, что за ним неподалеку стоит, покусывая травинку, Грец. Кобуру с маузером подтянул и передвинул для удобства на грудь. Маленький, коренастый, как всегда, уверенный в себе, он был похож на широкогрудую бойцовую собаку, которая рождена только для смертельной схватки и не способна ощущать ни боль, ни сомнения. Да, этот не оставит!
Зашагали, ощущая, как вода постепенно поглощает их, подбираясь к горлу. Через двадцать шагов дно стало плотным, песчаным. Течение медленно уводило их в реку. Некоторые благодаря росту еще брели по дну, другие уже плыли. Кому-то повезло набрести на песчаный нанос, а кто-то угодил в промоину.
И тут снова со стороны темного берега зататакали пулеметы, целых три. Очереди пошли низко, словно кося на протоке урожай. Поднялась мелкая водяная пыль. Пули рикошетили от поверхности реки и, надрывно визжа, улетали дальше, в кусты.
Красноармейцы подныривали под пули. Кто без скатки и кто плавать хорошо умел, тому счастье. Хлебнул воздуху – и опять под воду. А скатка, она же спасает, но она же и губит.
Рядом с Кольцовым плыл маленький белорус в фуражке, притянутой к подбородку ремешком, со скаткой через плечо. Очередь прошла рядом, чудом не зацепив их.
– Брось скатку, ныряй! – крикнул Кольцов.