– Мнение? – спросил Слащев угрюмо.
– Рвения было сколько угодно, ваше превосходительство! – закричал Барсук.
– Мнение! – гаркнул генерал в левое ухо пушкаря.
– Мнение такое, Яков Александрович, – неожиданно тихо сказал Барсук. – Вы можете приказать мне перепрыгнуть Днепр. Я разбегусь и прыгну, но…
Полковник неожиданно зашатался и мешком опустился на пол. Глаза его закатились.
– Врача! – проскрежетал Слащев.
Все штабные бросились за врачом. Лампы угрожающе заморгали от ветра.
Вбежал все тот же усатый фельдшер, что делал примочки на глаза генералу. Врачи были заняты на операциях.
Впрочем, фельдшер был знающий. Он потянул веки полковника, положил палец на сонную артерию, приоткрыв ворот грязной рубахи, послушал через трубочку грудь.
– Коньяку бы, ваше превосходительство, – сказал фельдшер. – Крайнее нервное истощение, обморок. Покой и отдых…
– Какой покой? Какой отдых? – язвительно спросил Слащев.
У начальника штаба Фролова нашлась фляжечка с шустовским, выдержанным. Через минуту Барсук пришел в себя.
– Хороший коньяк, – пробормотал он, усаживаясь на полу. – Душистый.
– Отнесите его на постель, пусть поспит часок, – приказал Слащев.
Ординарцы бросились исполнять распоряжение, подхватили Барсука под руки.
– Еще коньяку, – прохрипел артиллерист.
Слащев посмотрел через наполовину разбитый потолок мазанки наверх. Сквозь дыру были видны звезды. Космическое, холодное, бесконечно спокойное око Вселенной встретилось с затравленным взглядом генерала. Неужели когда-то он мог спокойно глядеть в это небо, мечтать, радоваться?
– Шифровальщиков! – сказал он Фролову. – И подготовьте надежных ординарцев с конвоем на радиостанцию.
Он даже не посоветовался со своим начальником штаба, он хотел сам решать и сам нести ответственность. В конце концов, произошло то, что он предвидел, о чем предупреждал Врангеля.
Это в какой-то степени проблема их личных отношений. И неровным почерком вывел на листе бумаги: «Красных по большой дороге в Крым не пустил. Левобережье очищено не полностью. Красные создали тет-де-пон вокруг Каховки шириной двенадцать, глубиной шесть верст…»
Подумал и дописал – еще более нервно – решающие фразы: «Укрепления мощные. Взятие их невыполнимо даже при использовании всех возможностей Русской армии. Осуществляю блокирование тет-де-пона».
Он протянул листок немолодому капитану, начальнику группы шифровки и дешифровки. Лицо капитана было невозмутимым. Ему многое пришлось на своем веку читать, переводить на язык шифровальной абракадабры. Даже мат. Но эта радиограмма была дипломатически выдержанной.