– У стен монастыря вы, верно, оставили засаду? – спросил Кольцов.
Слащев усмехнулся.
– Вы плохо меня поняли, – сказал он. – Мне нелепо прибегать к коварству. Проще было бы встретить вас засадой и без моего появления здесь. Но в бою могла бы погибнуть моя жена. Я не хочу рисковать. Я хочу быть уверенным, что и она, и ребенок будут живы.
«Да, глупый вопрос… Он действительно хочет спасти жену ценой собственной жизни. Он просто любит ее больше, чем себя, чем собственную жизнь. Может быть, он не вполне представляет, что с ним будет в те первые часы, как его доставят на тот берег? Эйдеман и Землячка решат его судьбу немедленно».
– Вы понимаете, что вас ждет? – спросил Кольцов.
– Да. Я знаю людей, которые командуют Правобережной группой. Меня расстреляют тут же, не доводя дело до суда.
«Да, он все понимает: суд над ним ни к чему. Хотя и выяснится, что он пожертвовал собой ради любимой женщины. Благородный поступок!.. Пустое, Слащева должны казнить немедленно!.. Интересно, а какая участь ожидает человека, который решил бы отпустить генерала? Наверняка тоже немедленный расстрел. Значит, выхода нет? Впрочем, а кто, кроме меня, знает, что этот незнакомец – генерал Слащев?»
Молчание становилось тягостным. Дело Кольцова – объявить его арестованным, доставить на правый берег… Его жену он, конечно, отпустит. Он отпустил бы беременную женщину в любом случае. Так что подвиг генерала бессмыслен… Но Слащев этого не знал. Он, конечно, думал, что все красные – злодеи, одержимые безумными идеями.
Да, говорить не о чем. Вызвать Греца… Греца? Павел представил себе палаческую радость этого человека при известии, что в их руках находится сам Слащев. Ох, как не хотелось доставлять Грецу такое удовольствие.
Слащев закурил вторую папироску. Не таким представлял себе генерала, знаменитого белого военачальника, Кольцов. Судя по его действиям, по проведенным им операциям, его энергии, это должен быть крепкий, собранный, полный сил и уж никак не сентиментальный человек, для которого любимая женщина важнее жизни, важнее всего. Что-то происходило с генералом за эти последние дни, может быть, месяцы, о чем, конечно, бессмысленно расспрашивать, о чем можно лишь догадываться.
Изможденное лицо, затравленный взгляд… Павел краем уха слышал о разногласиях Слащева с Врангелем, но это, в конце концов, обычное дело. И у них, в Красной Армии, пруд пруди военачальников, не терпящих друг друга. Осознание тщетности борьбы? Близость поражения? Да, конечно, любой умный человек, взвесив соотношение сил, должен был прийти к подобному выводу. Но для Слащева поражение не просто эпизод. Поражение – потеря смысла жизни.