– Спасибо, – сказал тот, чувствуя, как, по-стариковски шамкая, заплетается его язык.
Озираясь вокруг себя, он обнаружил, что стоит посреди обширного двора, выложенного бетонной плиткой. С одной стороны высился трехэтажный дом, построенный без архитектурных изысков, но зато очень добротно и, что называется, функционально. С другой стороны тянулся забор из железных панелей, высота которого достигала не менее двух с половиной метров. Два фонаря от ворот и от крыльца заливали двор ярким синеватым светом.
На свежем воздухе Егора совсем развезло.
– Это что, тюрьма? – спросил он, думая, что видится со стороны веселым и остроумным.
– Пойдемте, – сказал седой.
Горин, как ни пьян был, обратил внимание на то, что никто не вышел их встречать. Правда, на вопрос, что по этому поводу думать, он, как ни ломал голову, не нашел ответа. Решил, что утром так или иначе все выяснится. Конечно, при условии, что ему дадут поспать, а не посадят на стул и не устроят пытку бессонницей.
Но сегодняшним его мукам, похоже, пришел конец. Его завели в уютно обставленную комнату, и седой, вошедший следом, сказал, чтобы Егор располагался на ночлег.
– А за постой платить придется? – спросил Горин, находясь все в том же куражливом настроении, напрямую зависящем от выпитого им из фляжки виски.
– Разберемся, – сказал седой, наблюдая, как он пытается снять с себя ботинки.
Егор кое-как разулся, с гордостью подумав, что на этот раз он обошелся без посторонней помощи, и навзничь повалился на кровать.
Все перед ним плыло и качалось, но он упрямо продолжал держать седого в фокусе своего зрения, хотя видел только расплывчатые контуры.
– Завтра вы отвезете меня домой? – спросил он, едва ворочая онемевшим языком.
– Хотите пить? – осведомился вместо ответа седой. – Воды или колы?
– Виски, – засмеялся Егор.
– Виски вам достаточно, – не разделил его веселья седой. – Спите.
Он потушил свет и вышел, закрыв за собой дверь.
Преодолевая страшное искушение немедленно погрузиться в сон, Егор тем не менее прислушался: не заперли ли его.
Нет, замок не щелкнул.
«Возможно, – подумал он с изобретательностью пьяного человека, – снаружи засов, и я не услышал, как его задвинули. А возможно, этого молчаливого Витю посадили под дверью, чтобы я не смог сбежать».
В голове его ходили два огромных ватных маятника, бесшумно стукаясь со всего размаху, и с каждым их ударом он погружался все глубже и глубже в черное бездонное марево. И все же он упорно пытался бороться со сном, цепляясь за каждую мысль, вздрагивая от каждого звука, доносящегося извне.