- Мягче, богиня, легче, - мурлыкали лимнады. - Нектар уже жаждет прийти к тебе. Тебе нужно лишь пригласить его, а не приказывать… Он ведь не бог…
Лина сдержала улыбку и снова повернулась к белым тюльпанам. Она поднесла палец к чашечке другого цветка и осторожно послала ему мысль:
«Мне бы хотелось, чтобы нектар пришел ко мне».
Прекрасный золотой шарик выплыл из глубины цветка и опустился на протянутый палец. Лина победно улыбнулась.
- Сбор, богиня! Присоединись к сбору!
Все еще улыбаясь, Лина огляделась по сторонам. Каждая из светящихся фигурок уже собрала рядом с собой целую стаю золотистых капель, перелетая от цветка к цветку и призывая нектар.
Ладно, подумала Лина. Она тоже может это сделать. И она принялась собирать собственную стайку. Не пытаясь ничего понять и не задавая вопросов, Лина просто воспользовалась голосом Персефоны, чтобы слиться воедино с духами цветов, и когда она запела так же, как лимнады, сад Гадеса как будто наполнился ощутимой радостью, водопадом лившейся на цветущие лужайки. И все до единого цветки раскрылись в ответ на эту песню. И каждый цветок отдал золотистую каплю нектара, жаждая участвовать в празднике сбора.
И среди всего этого чудесного великолепия сияла Лина.
Гадес был не в силах отвести от нее глаза. За все свое бесконечно долгое существование он ничего не желал так, как сейчас желал Персефону. Она уже завладела им, и от этой мысли бессмертная душа темного бога затрепетала.
Но что будет, когда Персефона уйдет из Подземного мира? А она уйдет, напомнил себе Гадес. Она ведь была богиней весны. Она принадлежала Верхнему миру, миру живых. А он был темным богом Подземного мира, которого боялись все живые.
Все, кроме Персефоны. Но надолго ли это?
Внутри него билась и жила собственной жизнью боль. И бог наконец нашел ее имя, поняв, что именно причиняет ему это бесконечное неуловимое страдание… это было то, что Персефона разбудила вместе с надеждой.
Одиночество.
Гадес стиснул зубы, борясь с беспорядком мыслей, и отвернулся, чтобы не видеть милую юную богиню, весело кружащую среди духов его мира.
И тут же наткнулся на Эвридику. Гадес, подавив стон разочарования, подхватил маленькую призрачную девушку, не дав ей упасть на землю. Он заставил свое лицо изобразить некое подобие улыбки.
- Я тебя не заметил, дитя.
Гадес хотел было уйти, но вопрос Эвридики вынудил его остановиться.
- Как, разве ты уже уходишь? И что же я скажу Персефоне? - тихо, застенчиво спросила девушка.
- Скажи ей, - Гадес скрипнул зубами, - что дела моих владений требуют моего внимания.