— Знака не знает? Кир, покажи ему знак.
Я послушно нарисовал в воздухе знак, однако это не произвело на фаркаха никакого впечатления.
— Ты ему показал, — убежденно сказал он. — А Чуй не виноват.
— Чуй, не зли меня, — медленно произнес Альварос. — Надо признавать свои ошибки.
— Чуй не ошибается. Чуй как Вещий Кот, всегда говорит правду.
— Мерзкий фарках... — Альварос нахмурился еще больше. — Коморус экто апирус, эт кросус кентро миратус...
— Все, все, Альво, что ты! — В голосе фаркаха послышался испуг. — Не надо, зачем нам ссориться из-за какого-то гасклита?
— Твоя работа? — Альварос указал на меня.
— Раз говоришь, что Чуй виноват, значит, Чуй...— примирительно произнес фарках. — Хотя Чуй никогда...
— Чуй! — грозно произнес Альварос.
Фарках снова сжался.
— Ну ладно, ладно... — плаксиво произнес он.— Недоглядел Чуй, не заметил. Вошел, походил... И вышел...
— Просто так вышел? — спросил Альварос. — И ничего не взял?
— Ну взял, ну и что? Взял-то всего ничего...
— А ты знаешь, что у нас с ворами делают? — В голосе старика вновь послышалась угроза.
— Да какой вор, Альво, — взял-то самую малость... У него там столько всего...
— Чуй!
— Ну взял, взял, Чуй больше не будет. Вот, возьми... — Он сдвинул ко мне пустую банку. — Чуй чужого не надо.
— Мерзавец ты, Чуй, — произнес Альварос. Правда, в его голосе уже не было строгости. — Маленький грязный мерзавец.
— Фарках, — уточнил Чуй. — Мы жили тогда, когда еще ни вас, ни сваргов, ни даже гасклитов не было. Мы самые древние, самые умные...
— И самые хвастливые, — закончил за него Альварос. — У тебя вода закипела.
— Ах, гляка...
Чуй проворно соскочил с табурета, схватил чайник и отставил в сторону, затем вытащил из печи горшок и поставил на пол. Огонь в горшке тут же потух.
— Твоя кастрюля? — спросил Альварос, взглянув на меня.
— Да. Это чайник.
— Чайник? — повторил старик непривычное слово.
— Да. Чай — это напиток такой. Трава такая, ее заливают горячей водой и потом пьют.
— Лекарство?
— Нет, просто напиток. Но можно и лечиться, только тогда надо лесные травы заваривать.
— Я понял, — кивнул Альварос. — Чуй, сделай-ка отвар гостю.
— Гасклиту? — неприязненно произнес фарках.
Альварос взглянул на него и сдвинул брови.
— Да сделаю, сделаю, — быстро сказал Чуй.— Почему не сделать.
Достав из шкафа небольшой мешочек, Чуй зачерпнул горсть сушеной травы и сыпанул в чайник, затем взял со стола ложку и размешал.
— Ждать немножко, — сказал он, взглянув на меня и любезно улыбнувшись. — Вкусно будет.
Только теперь, когда фарках вышел из-за стола, я наконец-то смог разглядеть его как следует. Его нельзя было назвать карликом — скорее, он был просто маленького роста. При этом все в нем выглядело на редкость гротескно, фарках казался пародией на нормального человека. У Чуй были чересчур худые руки и явно великоватые для этих рук ладони, морщинистое и мятое лицо покрывали редкие длинные щетинки. Несколько волосков торчали из ноздрей, сам нос напоминал дряблую картофелину. Чересчур длинные мочки ушей колыхались при каждом движении — казалось, они живут своей, независимой от хозяина жизнью. Желтоватые зубы размещались крайне неравномерно, маленькие круглые глаза жались друг к другу. Щеки, напротив, были пухлыми и выдавались в стороны, придавая Чуй крайне плутовской вид. Дополняли картину густые клочковатые брови, при этом левая была гораздо гуще правой. Да и вообще, складывалось впечатление, что Чуй в основном смотрел одним левым глазом, как бы выставляя его вперед.