Обычно мы как бы предчувствовали приближение таких периодов учебных тревог. Есть же, например, у птиц биологические часы. Почему бы человеку не выработать у себя чего-то подобного? Обычно тревоги врасплох не заставали. А эту я начисто прозевал. И, вслед за всеми выбегая на плац, не в силах успокоиться от неожиданности, все чувствовал какую-то внутреннюю дрожь. Но, увидев старшину, непривычно мятого, тоже невыспавшегося, и начальника, застегивающего китель, я понял, что тревога всех застала врасплох, а значит, она все-таки настоящая. И это вдруг успокоило, и сонная вялость улетучилась, будто перед этим спал все свои положенные восемь часов. И я увидел небо, чуть розовеющее над морем, и одинокую тучу со слабо подсвеченной нижней кромкой, и влажную от ночного тумана крышу навеса, под которым уже гудел стартером наш заставский ЗИЛ.
— Пожар на седьмом участке! — коротко сказал, как скомандовал, начальник заставы. — Забрать топоры, лопаты, весь инструмент, какой есть. Бегом!
Теперь и совсем все стало ясно. Ясно и спокойно. Недаром еще Суворов говорил: каждый воин должен понимать свой маневр. Понимаешь, значит, знаешь, что делать, значит, ты смел и инициативен, Мы разбежались по двору и через пару минут все уже были в кузове машины, вооруженные, словно какие повстанцы, кто чем. Но это, наверное, только со стороны так показалось бы, каждый из нас знал свое противопожарное оружие не хуже боевого и был полон уверенности в окончательной победе.
Машина вылетела за ворота и помчалась по знакомой дороге к вышке. Мы вытягивали головы в надежде увидеть впереди огонь и дым, но ничего не видели, разве только белесый туман над дальним сосняком.
Остановились неподалеку от того места, где накануне искали гильзу.
— За мной! — крикнул начальник заставы, выскочив на дорогу.
Мы бежали за ним привычным темпом кросса, бежали молчаливой толпой, лавируя между сосенок и колючих кустов и недоумевая: где же он может прятаться, этот пожар, если не видно ни огня, ни дыма?
Но оказалось, что были и огонь и дым, что во всем виноват ветер, гнавший их в другую сторону — под обрыв. Правда, и того и другого было настолько мало, что, казалось, один пограничный наряд, с остервенением топтавший дымившуюся землю, вполне с ними справится. Но и после того, как мы все кинулись на поляну, дыма не убавилось, он все сочился из сухой травы, из-под кустов. Мне даже показалось, что его стало больше, и я крикнул об этом старшине, который топал рядом, не жалея своих хромовых сапог.
— Дыма больше — огня меньше, — крикнул он. — Глядите за струйками, которые без дыма!